Счастливец. Друг человечества - [2]

До одного чудесного события, случившегося, подобно откровению, на одиннадцатом году жизни маленького Поля Кегуорти, он переносил свою судьбу с детским фатализмом. Перед отчимом, от которого всегда пахло прокисшим пивом, плохим табаком и многим другим, он пребывал в смертельном ужасе. Когда в воскресной школе, посещаемой им к большому неудовольствию отчима, мальчик слышал о дьяволе, он рисовал себе князя тьмы не в виде живописного субъекта с рогами и хвостом, но в образе мистера Бэтона. Что же касается матери, то Поль смутно ощущал, что он живое клеймо на ее существовании. Он не огорчался этим, потому что не чувствовал за собой вины, и даже по-детски холодно прощал ей, но избегал ее все же больше из-за того, что чувствовал себя клеймом, чем из боязни тяжелой руки и злого языка.

Положение вечного козла отпущения внушало Полю слишком мало симпатии к маленьким Бэтонам. Сколько он себя помнил, он видел, что их кормили, одевали и укладывали спать в первую очередь; на его долю выпадали только крохи. А так как они были намного моложе его, он не находил удовольствия в их обществе. Поль старался быть принятым в крикливые шайки сверстников — детворы Бэдж-стрит. Но по некоторым причинам, которых его незрелый разум не мог себе уяснить, он чувствовал себя парией и среди них. Он мог бегать так же быстро, как Билли Гудж, бесспорный предводитель шайки; однажды он отправил Билли домой к матери с окровавленным носом, но даже и в тот час триумфа симпатии народа были не на его стороне, а на стороне Билли.

Это была единственная загадка в его существовании, к которой его фатализм не находил ключа. Поль не сомневался, что он лучше Билли Гуджа: в школе, где Билли был самым дубиноголовым чурбаном, Поль был первым. Он знал такие вещи об аптекарском весе, о географии, о библейском Исааке и об английских моряках, какие и не снились Билли Гуджу. Для Билли футбольные известия в вечернем субботнем издании «Блэдстонского герольда» оставались тайнописью, для него они были открытой книгой. Он мог, стоя на углу улицы, читать по грязному номеру, брошенному Ченки, продавцом газет, захватывающий отчет о футбольном состязании дня, не споткнувшись ни на одном слоге, и проникался при этом радостью от того, что становился центром тесного кружка. Когда же чтение оканчивалось, он с горечью видел, как распыляется вокруг него толпа мальчишек, удаляющихся со спокойной совестью тучек, пробегающих мимо луны. И он слышал торжествующее замечание Билли Гуджа:

— Не говорил ли я, что «Волки» не имели никакого шанса выиграть?

И шайка сорванцов приветствовала Билли:

— Ловко предсказал Билли!

Зная, что тот лжет, Поль кричал ему:

— Да ведь ты сегодня утром ставил пять против одного за «Шеффилдский союз»!

— А ты слушай лучше!

Маленькие паразиты приветствовали остроумие своего вождя торжествующим воем — вечным аргументом детворы, и Билли, окруженный своей когортой, чувствовал себя застрахованным от окровавленного носа. А Поль Кегуорти, сжимая обрывок газеты в руке, следил за тем, как они разбегались, и удивлялся этому парадоксу жизни. Его детский ум смутно осознавал, что во всякой области человеческого усилия он мог бы победить Билли Гуджа. Поль всей душой презирал Билли и страстно завидовал ему. Почему тот удерживал свою позицию, когда должен был повергнуться в прах перед Полем?

Он чувствовал себя безусловно лучшим человеком, чем Билли. Когда под предводительством Билли шайка играла в пиратов или краснокожих, прямо-таки жалко было смотреть на их невежественные измышления. Поль, основательно начитанный в этой области, мог дать им все указания, так сказать — слова и музыку пьесы. Но они так мало обращали на него внимания, что он с презрением отворачивался от искажения благородной игры, мечтая о компании более просвещенных умов, которую он мог бы вести к славе. Поль таил много таких мечтаний, пытаясь обмануть ими печальную действительность; но до Великого События мечты его не слишком высоко возносились над реальностью. И лишь после него наступило Ослепительное Видение.

Это чудесное событие произошло вследствие того, что Мэзи Шепхерд, стройная девятнадцатилетняя девушка, гостившая у викария церкви святого Луки, пролила себе на платье флакон духов.

Было утро дня ежегодного пикника приходской воскресной школы. Бричка уже стояла перед дверями домика викария. Викарий с женой и дочерью нетерпеливо ждал Мэзи, неаккуратную девицу. Они уже опаздывали на три минуты. Дочь викария побежала в дом искать Мэзи и застала ее сидящей на краю постели как раз в ту минуту, когда она душила платок. От неожиданного толчка флакон выпал из рук Мэзи и содержимое разлилось на ее коленях. Она вскрикнула от испуга.

— Ничего! — сказала дочь викария. — Пойдем! Папа и мама ждут внизу.

— Но мне надо переменить платье!

— На это нет времени!

— Я промокла насквозь! Это самые сильные духи, какие я знаю. Они стоят двадцать шесть шиллингов флакон, и одной капли вполне достаточно — я буду ходячей заразой!

Дочь викария бессердечно рассмеялась.

— Действительно от тебя сильно пахнет. Но ты продезинфицируешь Блэдстон и, значит, сделаешь доброе дело.