Счастливцы с острова отчаяния - [9]
— А как на мысе Стони? — спросил Дон. — Тоже трясет?
Покусывая ногти, Ральф с удивлением смотрит на него.
— Нет, там тихо, — отвечает он. — Ничего похожего!
30 сентября. Целых два часа земля непрерывно трясется мелкой, ощутимой в ногах дрожью. Привыкшие к этому и потому спокойные администратор, врач, пастор, директор консервного завода, Уолтер, Агата, Симон и другие члены Совета сидят кружком. Сидят, понятное дело, на улице: лучше не подвергать себя капризам какого-нибудь подземного толчка силой в Е, который может внезапно раздавить всю группу под обломками офиса администрации и тем самым оставить колонию без руководства.
— Мы не должны никого пугать, — подытоживает ситуацию Симон. — Но отсутствие толчков на Найтингейле, как и в южной части Тристана, наводит на размышления. Мы провели, как вам известно, проверку, поставив одних наблюдателей на востоке, в гоpax, выше Блэк-ин-хоул, а других на западе, вдоль потока Джипси. Сегодня утром они едва почувствовали толчок. Но отец Клемп и я, стоявшие на краю долины, возле картофельных полей, оценили его силу в D, так же как оставшийся дома Уолтер. Отсюда вывод: земля дрожит только в колонии, только тут, где мы живем…
Мужчины сидят не шелохнувшись. Агата нервно развязывает косынку, словно та не дает ей дышать. Подул ветер, он полощет флаг, поднятый на стоящей на берегу моря мачте.
— Лондон перестал оптимистически смотреть на вещи, — продолжает разговор администратор. — Мы вправе спросить себя, не начинает ли прибрежная полоса суши сползать в море. Ведь тогда…
Он подымает взгляд на вершину Королевы Мэри, снявшую сегодня в виде исключения свою корону из облаков. У него нет никакого желания говорить вслух, о чем он думает. Пербуатан, наверное, был похож на этот конус, когда он мгновенно разорвался, стерев с лица земли остров Кракатау; и вулкан Багондо, чье подземное озеро чудовищным смерчем кипящей воды снесло вокруг все живое; и Лысая гора, которая раскололась, выбросив раскаленное облако, что в минуту стерло с карты город Сен-Пьер-де-ля-Мартиник на острове Мартиника.
— Лондон верит в пробуждение вулкана, — в тишине бормочет Уолтер.
— Но почему именно здесь? — спрашивает Роберт Глэд, ризничий местной церкви.
— Потому что здесь, — отвечает Дон, — несомненно, точка наименьшего сопротивления. В конце концов холмики, которые вы называете Нокфолли, или Хиллс, суть не что иное, как следы слабых извержений: это — маленькие осыпавшиеся кратеры, каких повсюду на острове множество. Извержение уже произошло.
— Сплюнь в другую сторону, дурак, у тебя есть место к югу! — вдруг кричит Бэтист Твен, ругая вулкан с тем же пылом, с каким островитяне осыпают бранью сломанную мотыгу или расхваливают свои наполненные рыбой сети.
— Ну, перестанешь ты дрожать или нет? — ворчит Нед Глэд, стуча каблуком о землю. — Не думаешь ли ты, что мы разбежимся, как крысы?
Землю действительно трясет не переставая; иногда она резко, словно состав при сцепке вагонов, дергается. Дон встает, сдерживая улыбку: он прекрасно понимает, что «речь» Глэда обращена и к нему. Но как и все, он вдруг замечает облако пыли, которое поднимается, разрастаясь, на повороте у скалы, откуда доносится, несмотря на большое расстояние и встречный ветер, глухой шум обвала.
— Консервный завод! — простонал Майк и бросился бежать туда.
Через десять минут он увидит, что завод цел, но вышел из строя водопровод — его жизненная артерия. Отвалились громадные обломки скалы, и сотни камней самой разной величины усеивают большой пляж. Бараны, что паслись поодаль, на спускающихся к реке Уотрон склонах, успели разбежаться. Убило лишь одну корову. Но чудо, что при этом не погиб никто из людей. Впервые по-настоящему напуганные, обескураженные, рассерженные рыбаки и рабочие — одни в мокасинах, другие — в резиновых сапогах, одни в фартуках, другие — в зюйдвестках — бродят по заводскому двору среди сетей, бочек с маслом и соленой рыбой, разбитых ящиков. Это, правда, поправимое несчастье, но не предвещает ли оно самого худшего?
— Ну, давай же, — кричит Нед Глэд горе, — решайся! Ведь должны мы знать, что делать.
Мужчины наконец успокаиваются, начинают расчищать вокруг консервного завода наиболее заваленные места. Члены Совета обследуют эту неразбериху.
— Если подключить временный водопровод к деревенскому, то цех сможет работать, — делает вывод Симон.
5 октября. Сесиль, роды у которой принимала ее тетка Джилла — должность акушерки в семье Гроуеров передается по наследству, — родила дочку Маргарет. И, словно празднуя это событие, весна расцветила траву маргаритками. Стелющееся по земле «дерево островов» — так называют здесь согнутые ветром карликовые ивы, что растут лишь по краям деревни, — вновь оделось листвой. Чахлые яблони, чьи плоды сгрызут крысы, попавшие — увы! — на остров после крушения «Генри Поула», роняют дождь розовых лепестков на «сад Джой», долину в южной части Тристана, зажатую между ущельем Кэйв, пенистым потоком, и ущельем Дип — настоящим каньоном, где под отвесными берегами высотой 60 метров клокочет невидимая вода, которая потом каскадами выплескивается к ногам пингвинов на гнездовье Трипо. Вовсю цветут лен, голубика, лебеда, щавель, кейптаунский смородинник, колючий дрок. Лютики распустились возле дома Бетти — единственное место, где их можно видеть, — и, без сомнения, они обязаны этим какому-нибудь семечку, завезенному сюда в багаже из далекой Европы. Через несколько недель и южную герань сплошь усеют розовые цветы…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эрве Базен (Жан Пьер Мари Эрве-Базен) — известный французский писатель, автор целого ряда популярных произведений, лауреат многих литературных премий, президент Гонкуровской академии.В этой книге представлен один из лучших любовных психологических романов писателя «Кого я смею любить».* * *Долго сдерживаемое пламя прорвалось наружу, и оба пораженные, оба ошарашенные, мы внезапно отдались на волю страсти.Страсти! Мне понравилось это слово, извиняющее меня, окрашенное какой-то тайной, какой-то ночной неизбежностью, не такой цветистой, но более властной, чем любовь.
В сборник произведений одного из крупнейших писателей и видного общественного деятеля современной Франции, лауреата Международной Ленинской премии «За укрепление мира между народами», вошла трилогия «Семья Резо». Романы трилогии — «Змея в кулаке», «Смерть лошадки» и «Крик совы» — гневное разоблачение буржуазной семьи, где материальные интересы подавляют все человеческие чувства, разрушают личность. Глубина психологического анализа, убедительность образов, яркий выразительный язык ставят «Семью Резо» в ряд лучших произведений французской реалистической прозы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.