Счастливчик - [35]

Вертели головами, рассматривая окружающих, отыскивая знакомых, нарядные женщины. А молоденькие девчонки-школьницы, которым все это надоело еще на репетициях, с громадными белыми бантами на головах и цветами в руках, откровенно строили глазки парням и сдержанно хихикали в ответ на смешные знаки и рожи, которые парни старательно им строили.

Патрульный милиционер неподалеку от митингующих остановился и начал заигрывать с миловидной девушкой, рассеянно теребившей в руках подвядшие от жары и горячих рук тюльпаны.

И только военные, не шелохнувшись, стояли на Посту Памяти по стойке смирно, сжимая новенькие автоматы руками в парадных белых перчатках.

Скорбной группой стояли ветераны Афганской войны. Они слушали, вспоминали своих товарищей. Нелегко им дался этот памятник. Сначала их просьбы как-то увековечить память павших никто и слушать не хотел. Приходилось высиживать долгие очереди на приемах у чиновников разного уровня и степени равнодушия, подключать местную печать, радио. Как сговорившись, все отстранялись, отшатывались, или намекали на безумные взятки.

Потом политика государства изменилась, и чиновники стали поприветливее, лица сделали попроще, но в ответ на предложения и вопросы «афганцев» разводили руками.

– Деньги! Нет денег. Место под памятник мы вам найдем, а строить, уж извините, не за счет государства. Ищите спонсоров, просите… Найдете, тогда и приходите.

Отняв у детей, играющих на площадке поблизости яркий импортный невесомый мяч, порыв ветра забросил его прямо на площадку перед трибуной. Что-то весело закричал мальчишка, тыча в сторону мяча облизанным чупа-чупсом, зажатым в одной руке, и другой рукой дернул за полу пиджака отца, разговаривающего по сотовому телефону, одновременно лузгающего семечки, сплевывая на сторону шелуху. На мяч обратили внимание охранники главы города и, приседая, ноги врастопырку, как курицу погнали его прочь от траурной трибуны.

Это привлекло внимание всех присутствующих, и они, кто смущенно улыбнувшись, кто, хмыкнув, кто, засмеявшись, стали следить за судьбой яркого мяча с маркой известной иностранной фирмы на глянцевом боку. Милиционер с неохотой оторвался от разговора с миловидной девушкой, но, увидев, что общественному порядку ничто не угрожает, вернулся к приятной беседе.

Иностранный мяч внес в мемориальное мероприятие столько несерьезности, что пошел насмарку весь тщательно разработанный и отрепетированный сценарий.

Равнодушно отвернувшись от трибуны, где горячась выкрикивал свои стихи местный поэт, чиновники откровенно обсуждали достоинства ножек новой секретарши шефа.

Сам шеф, глава города, почитавший себя непревзойденным остряком, тихонько рассказывал анекдот прыскавшему главе района.

Фривольное настроение пооборвал глава края, с большим опозданием въехавший на шикарной «Тойоте» едва ли не в сам памятник. Он выждал, пока ему дадут слово без очереди, быстренько отчитал по бумажке официальный текст, и махнул рукой, как скомандовал: «Да чего уж там, начинайте!» Наемный церемониймейстер, тихонько за памятником принимавший сто граммов поперхнулся, вылетел на трибуну побагровевший, проквакал благодарность о разрешении открыть памятник.

Поползло покрывало, открывая произведение московского скульптора, зазвучал Гимн Российской Федерации, и Флаг затрепетал под порывами теплого ветра.

Мероприятие настолько наскучило всем, что люди разговаривали между собой, возились, смеялись, едва не заглушая звуки Гимна.

И только военные и бывшие солдаты, не шелохнувшись, не отрывая глаз от Государственного Флага, отдавали честь своей Родине.

Отзвучали Гимн и выстрелы автоматов, салютующие павшим. С прыгающими на голове бантами, подбежали школьницы и возложили к памятнику цветы. Не торопясь, положили цветы горожане. Открытие памятника завершилось, и люди разошлись по своим делам…

Ветеранов пригласили присесть за отдельно накрытые столы и помянуть стопочкой тех, в чью честь открывали памятник.

Любуясь собой, глава края в телекамеру произнес траурный тост, пригласил всех выпить. Приглашающе кивал головой, красуясь, преувеличенно внимательно реагировал на обращения к нему с просьбой назначить прием по квартирным вопросам.

Когда молча начали вставать на третий тост, он, видимо, неправильно понял, подумал, что люди собрались расходиться, засуетился, засобирался, начал благодарить за то, что пришли, прощаться, чем окончательно смутил ветеранов. Сам догадался, что что-то не так, побагровел, в сопровождении главы города быстренько подскочил к «Тойоте», сделал окружающим ручкой и укатил.

Глава города вернулся за стол, приглашая посидеть еще. Но острые темы квартирных вопросов и ветеранских льгот уже были затронуты, и вылетали, как осы из гнезда. Глава отдувался, как мог, пыхтел, сопел, вертелся на пластмассовом турецком кресле. Не выдержав, повернулся, подозвал знаком молодого человека в кожаном пиджаке и что-то сказал. Тот кивнул головой, дал знак своим подчиненным, и те начали убирать с накрытых столов, мягко, но неотвратимо вытесняя приглашенных, сворачивая выездную торговлю.

Глава отошел в сторону, и бочком-бочком стал пробираться в сторону своей машины, уже с раздражением отвечая на вопросы молодого паренька, только-только вернувшегося из Чечни, который спрашивал что-то о лекарствах. Паренек, видимо, явился последней каплей сегодняшнего дня, и глава, плохо сдерживаясь, рявкнул пареньку, уже усаживаясь в машину: