Счастливчик Джим - [55]

– Нет, зачем я буду играть в прятки? Я еще не все сказала, и мне кажется, я могу быть с вами чуть откровеннее. Я сбежала, потому что мне все страшно надоело.

– Это, пожалуй, немножко обобщенно. Что же именно вам надоело?

– Да все. Надоело смертельно. В сущности, почему бы мне не сказать об этом вам? В последнее время у меня очень подавленное настроение, и сегодня мне стало просто невмоготу.

– У такой девушки, как вы, не должно быть причин для подавленного настроения, Кристина, – мягко начал Диксон, но вдруг привалился к окну и крепко стукнулся локтем о дверцу – такси сделало крутой разворот перед рядом бензоколонок. Позади виднелся неосвещенный дом с еле различимой надписью на вывеске: «Батисон – наемные автомобили – ремонт». Диксон вышел из машины, подбежал к широкой деревянной двери и стал молотить в нее кулаками, спрашивая себя, надо ли подкрепить этот грохот криком, и если да, то не пора ли начать. Ожидая, пока кто-нибудь откликнется, он перебирал в памяти выражения оскорбительного или угрожающего характера на случай, если механик не захочет их обслужить. Прошла минута; Диксон колотил в дверь, а шофер такси с унылым и злорадным видом не спеша подошел и стал рядом, как бы повторяя про себя: «Я же говорил». Диксон скорчил подходящую случаю гримасу, которая потребовала крайнего напряжения языка и губ и была подкреплена соответствующими жестами.

Наконец в доме зажегся свет и дверь почти сразу же открылась. Появился механик, который выразил полную готовность снабдить их бензином. В последующие две минуты Диксон думал не о механике, а о Кристине. Он испытывал благоговейный страх при мысли, что она не только не чувствует к нему сколько-нибудь значительной неприязни, но, кажется, и доверяет ему. Какая замечательная девушка, и как ему повезло, что они сейчас вместе! На балу, когда Кэрол говорила с ним о его чувствах к Кристине, он сам не верил своим безмолвным признаниям, но сейчас они представились ему искренними и правдивыми. Впереди еще полчаса или около того. И это единственная возможность для него как-то выразить эти чувства. Первый раз в жизни Диксон решил положиться на свое везение. Всю жизнь, если ему подвертывался счастливый случай, он недоверчиво выжидал, не решаясь рисковать тем, чем он уже владел. Пора бы взяться за ум.

Диксон расплатился с механиком, и такси двинулось дальше.

– Так вот, у вас, по-моему, нет оснований быть в подавленном настроении, – сказал он.

– Не понимаю, откуда вам это знать, – ответила она прежним строгим тоном.

– Конечно, я ничего не знаю, но мне кажется, что вам не так уж плохо живется, – сказал Диксон с непринужденностью, удивившей его самого. Он понимал: для того чтобы Кристина почувствовала себя с ним легко, надо дать ей время как-то расположить ее к откровенности, и отметил про себя, что такая чуткость для него необычна, как необычно и многое другое, испытываемое им теперь. – Я был уверен, что вам почти все в жизни удается.

– Я вовсе не хочу строить из себя мученицу. Конечно, вы правы. Мне действительно живется неплохо и везет почти во всем. Но знаете, иногда мне бывает ужасно трудно. Дело в том, что я не всегда понимаю, как мне надо жить.

Диксону стало смешно. Трудно представить девушку ее возраста, которая меньше нуждалась бы в житейском воспитании. Он сказал это вслух.

– Нет, это сущая правда, – возразила Кристина. – У меня еще не было возможности разобраться, что к чему.

– Надеюсь, вы не обидитесь, но мне кажется, что найдется немало людей, которые охотно помогли бы вам в этом.

– Я понимаю, что вы хотите сказать. Но до сих пор никто и не пытался. Понимаете, все считают, будто я уже все знаю. – Сейчас она заговорила гораздо оживленнее…

– Ах вот как? И чем вы это объясняете?

– Я думаю, что просто кажусь очень уверенной в себе. Я выгляжу так, будто отлично знаю, как себя вести, ну и тому подобное. Мне говорили об этом уже два-три человека, и потому все это, вероятно, правда. Но так кажется только с виду.

– Да, верно. Вы кажетесь достаточно искушенной, если позволите так выразиться. Временами даже надменной, но…

– Сколько мне, по-вашему, лет?

Диксон решил, что на этот раз лучше всего ответить честно.

– Я бы сказал, года двадцать четыре.

– Ну, вот видите! – торжествующе воскликнула она. – Я так и знала. В будущем месяце мне исполнится двадцать. Восемнадцатого числа.

– Я, конечно, не хотел сказать, что ваше лицо не кажется юным. Я только…

– Понимаю. Просто я кажусь старше, не правда ли? Ведь я выгляжу старше, да?

– Да, пожалуй. Но ведь это происходит не само собой.

– Простите, что значит «не само собой»?

– Я хочу сказать, что вы не только с виду кажетесь старше и опытнее, чем на самом деле. Это, наверное, зависит от того, как вы держитесь и разговариваете. Вы не согласны?

– Ну, мне довольно трудно судить.

– Да, конечно. Дело в том, что… Вы кажетесь… Вы порой напускаете на себя чопорность, хотя, пожалуй, трудно даже определить, в чем это выражается. Но вы часто разговариваете и держитесь, как гувернантка, хоть я, признаться, мало их видел.

– Неужели?

И хотя тон, каким она задала этот вопрос, служил подтверждением того, о чем он говорил, Диксон, чувствуя, что слова его не задели Кристину, продолжал: