Счастливая звезда (Альтаир) - [57]

— Вот вы, Женечка, жалуетесь: трудно, мол, нам, молодым. Шагнешь и оглядываешься: так поступил или нет? В этом нет ничего плохого. Гораздо хуже, когда не по годам развивается самоуверенность. Плевать, мол, мне на советчиков, сам с усами. Идет и шлепается в лужу. — Уголки его губ тронула усмешка. — Но чаще всего самоуверенные молодцы идут не прямо, а выбирают обходную тропинку. Хитрят — и, к сожалению, нередко добиваются успеха.

— Понятно, Афанасий Гаврилович, — сказал Женя. — Ребята всякие бывают. Но в нашем институте честные. Не поманю, чтобы обманывали. Персональных дел почти не было.

— А шпаргалки?

— Встречались. Но мы о них на всех собраниях говорим. Вот и Усиков скажет.

Лева отвел глаза.

В откровенном разговоре с Афанасием Гавриловичем Женя не мог не вспомнить об одной печальной Левкиной затее, когда он придумал «радиошпаргалку». Особой нужды в ней не было — Лева честно готовился к зачетам, — но желание удивить ребят своим изобретением заставило Усикова соорудить крошечный приемничек, от него тянулся тоненький, еле заметный проводник к уху с запрятанным в нем миниатюрным телефоном (Левка достал его от аппарата для тугоухих). Телефон был прикрыт кусочком ваты. Передатчик находился на скамейке, рядом с Митяем. Глядя в учебник, он должен был подсказывать Левке по радио. Но все дело поломалось. Митяй обозлился и предупредил, что выведет его на чистую воду. Комсомольское собрание, учитывая искреннее признание Усикова, а также отсутствие в его затее корысти и злого умысла, Леву простило, обошлось без взысканий. Лева подарил опозорившиеся аппараты радиокружку Дома пионеров, где им нашли другое применение, общественно-полезное.

Над этим изобретением Набатников смеялся до слез. Потом вновь заговорил о наболевшем, что его всерьез беспокоило:

— К шпаргалкам некоторые комсомольцы относятся в шутку. Дескать, о чем речь, явление абсолютно «нетипичное»! Пусть так, но ведь это ложь. Кого человек обманывает? Профессора, принимающего зачет? Нет! — в глазах Афанасия Гавриловича появился неласковый блеск. — Прежде всего — государство. Недоучки ему очень дорого обходятся. Кроме того, он лжет коллективу, а не Ване или Мане, хотя и за это в детстве его по головке не гладили. — Он нервно похлопал себя по карману, достал спички. — Но разве только в шпаргалках дело? — Зажег спичку, она погасла на ветру, профессор не заметил этого и продолжал: — А штурмовщина? Человек месяцами ничего не делает, развлекается. Подходит сессия. Аврал! Свистать всех наверх! Три ночки не поспит — и все уже знает. А мы-то, дураки старые — профессора, методисты, — пыхтели, составляли графики, рассчитывали, за сколько часов молодой человек может усвоить предмет, да, избави бог, не велика ли нагрузка для организма. Советовались с медиками, спорили с директором, обсуждали все это в парткоме и комитете комсомола. В конце концов, получалось, что только при ежедневной подготовке человек будет знать требуемый материал. И вдруг — полнейший переворот в педагогике! Нашлись новаторы, опрокинули все нормы и разработали, по примеру токарей-скоростников, «скоростной метод» подготовки к экзаменам.

— Вот и получается, — продолжал Набатников, глядя на погасшую спичку, снимают они только верхнюю тонкую стружку, а до глубины добраться некогда. Где уж там думать об отшлифовке. Поверхностный подход. Вместо солидных трудов эти «новаторы» еле-еле успевают прочесть популярные брошюрки да беглые свои конспекты. Обман это или нет? Как хотите, друзья мои, но думаю, что чистейший! Не обижайтесь, я прав. Покопайтесь в своей памяти.

Да, все это было, Набатников не ошибался. Женя не раз выступал и в комитете и на общих собраниях по поводу неуспеваемости, сурово громил двоечников, которые покорно ждали своей участи и готовились к взысканиям. Осуждал штурмовщину. Ведь это вполне понятно: если студент сейчас не умеет нормально работать, то что с ним будет на производстве? Там постановка другая: инженеры не рассчитывают на выполнение квартального плана за три дня. Женя выступал против зубрил и начетчиков, против легкого отношения к труду, против ложно понятой взаимной выручки, когда староста группы «не замечает» отсутствующего на лекции приятеля. И Женя впервые осознал, что все эти пока еще не изжитые болезни в институте надо оценивать гораздо суровее, чем он делал. Все-таки прав Афанасий Гаврилович, есть прямое слово — обман. Пусть мелкий, иной раз неосознанный. В самом деле, ведь сдал экзамен; мало ли как я готовился, одному нужно десять раз прочесть, а другой на лету схватывает. И это неправда. Нет предела человеческому знанию. Никогда не скажешь, что знаешь все. Ты способен, умен, с тебя и спрашивается больше.

Шаг за шагом Женя припоминал свою работу в комитете комсомола и чувствовал свою вину. Болтовни было много, а прямоты недоставало.

Он поднял голову и посмотрел в туманно-сизое окно. «Горьковский комсомолец» подходил к дебаркадеру, где, освещенная фонарем, виднелась надпись: «Васильсурск».

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава 1 НА АЭРОДРОМ!

Прав был инженер Пичуев, утверждая, что не может быть у нас изобрететелей-одиночек, что любая сложная задача решается творческим коллективом института или завода, а чаще всего обоими вместе. Так же прав был Пичуев, говоря, что особо важные проблемы решаются параллельно в нескольких институтах, конструкторских бюро и заводских лабораториях.