Счастливая звезда (Альтаир) - [48]

— Погодите, милейший! — перебил Набатников. — Какой у вашего «Альтаира» объектив? Широкоугольный? То есть я хочу спросить — захватит ли он панораму? Ну, скажем, вид горного хребта?

Женя пояснил, что объектив аппарата можно заменить на любой. Это вполне удовлетворило Набатникова, и он пожалел, что раньше не подумал о передатчике вроде «Альтаира».

— Не учел, что именно такой еще нужен. Теперь уже поздно. Обидно… — Но вдруг оживился: — Впрочем, вот какое дело. Одолжите нам аппарат на денек-другой…

Просьба Набатникова радостно взволновала Женю. Мало ли для каких опытов понадобился профессору «Альтаир»! Уже представлялось, что аппарат выходит на широкую дорогу, что будущее его огромно. Но Женя сразу сник и лишь развел руками.

— Его еще нет.

— Найдете, — спокойно сказал профессор. — Конечно, если не перессоритесь окончательно.

На вопрос, далеко ли он едет, профессор ответил, что у него выдалось свободное время, решил отдохнуть и, главное, посмотреть Волго-Донской канал. Потом прямо из Ростова вылетит к месту командировки.

— А вы куда направляетесь. Где решили выходить?

— Ничего не известно, — признался Женя упавшим голосом. — Все зависит от принятой передачи. Она и подскажет. На всякий случай билеты взяли до Куйбышева. Возможно, выйдем у Жигулей. Там высоко — триста метров. Для нас это самое важное.

— Занятное путешествие. — Набатников быстро оглянулся и заметил Усикова.

— Я не помешаю? — смущенно спросил тот, не глядя на профессора. — Мне Жене надо сказать…

— Говорите, не стесняйтесь. Тащите вашего обидчивого друга. Разговор будет общий. Что это у вас? — профессор указал на карман Левы. — Особая мода?

Усиков испуганно взглянул вниз. Сквозь карманы его парусиновых брюк проступила краска, один из них был малиновый, другой ядовито-зеленый.

Как же так? Он ведь предупреждал. Лева растерянно достал из кармана цветной пакетик, завернутый в целлофан. Теперь ни за что не отмоется.

Сокрушенно качая головой, держал он в руках редкий образец несмываемой краски и не знал, что с ним делать.

«Горьковский комсомолец» подходил к пристани. Воздушные винты были выключены, теперь работали только подводные, — так удобнее маневрировать.

Профессор и студенты стояли на противоположном от пристани борту, поэтому не заметили, как теплоход вплотную прижался к дебаркадеру.

От толчка Лева пошатнулся. Пакетик с краской выскользнул из рук и упал в воду.

Усиков, не раздумывая, перемахнул за борт. Никто не успел его удержать.

Ветер уносил пакетик в сторону. Левка пускал пузыри. Он почти не умел плавать, еле держался на воде, но все же пытался догнать пакетик, удаляясь от спасательного круга, который ему бросили. Краска быстро растворялась. Ярко-малиновые струйки побежали по волнам.

Женя неуверенно перенес ногу через борт, но профессор оттолкнул его.

— Куда вы? Тут надо умеючи. Держись, молодец! — крикнул он, сбрасывая пиджак.

— Нельзя, нельзя! Краска не отмывается… — захлебываясь, взвизгивал Левка. — Я сам…

Взметая вверх снопы малиновых брызг, хватал он коварный пакетик. Издали казалось, что человек плавает в сиропе.

Быстро спустили шлюпку. Матросы стали тащить его из воды. Но, к их удивлению, утопающий не давался в руки, кричал, чтобы люди к нему не притрагивались, пока он не схватит пакетика.

С большими предосторожностями — не измазать бы кого проклятой краской Усиков неловко влез в лодку.

Когда он добрался до своей каюты и взглянул в зеркало, то чуть не упал без сознания. На него смотрело странное красноволосое существо с лицом ирокеза.

Афанасий Гаврилович Набатников сидел в ногах на Левкиной постели и ждал, что этот сумасшедший парень может сказать в свое оправдание.

В двухместной каюте было тесно. Основную ее кубатуру занимал профессор, напротив сидел длинноногий Женя. Левка разлегся по-барски, поэтому Митяю пришлось буквально прижаться к стене. Ясно, что он не одобрял глупую Левкину выходку, но, если честно признаться, ведь не каждый бросится в воду, не умея плавать. Смутное чувство жалости пряталось где-то в душе. Левка лежит растерянный, притихший, краснолапый, как гусь.

— Ну и пусть глупо, — устало соглашался он, объясняя свой поступок профессору. — Но вы не знаете, что это за краска! Вся Волга от Горького до Куйбышева была бы полна действительно красной рыбой.

Со слов изобретателя Лева рассказал о краске. Ничтожная крупинка ее, растворенная в тоннах воды, окрашивала живую материю в густой, яркий цвет. Стоило во дворе фабрики полить клумбу, куда случайно попала микроскопическая крупинка этого красителя, как через несколько дней все цветы приобретали уже другой, не предусмотренный природой оттенок. Краска вместе с водой всасывалась корнями растений.

— Так получились голубые розы, зеленые левкои, лиловые настурции. Я их видел, — говорил Усиков, приподнявшись на локте. — Вот это краска! А ее практическое значение?

— Вполне можно представить, — отозвался Афанасий Гаврилович, поудобнее размещая свое большое тело на узком диване. — Вместо многих тонн красок, перевозимых в железных бочках, потребуются крупинки в стеклянных баночках. Кстати, вы говорите, что они безвредны?

— Производились опыты.