Счастливая жизнь Веры Тапкиной - [5]

А Нике будет не до телевизора и не до слез. Она будет челноком мотаться между кухней и комнатой, безуспешно пытаясь уложить валящихся с ног детей. Индейка, как всегда, пригорит, и она расстроится до слез. Свекор заснет в кресле перед телевизором, свекровь будет требовать чаю с тортом, а золовка пьяненько, но громко затянет про темно-вишневую шаль. Дети, конечно же, не уснут и будут бегать по комнатам и хватать со стола конфеты, чтобы назавтра на щеках буйным цветом расцвели малиновые розы диатеза. За окном будут рваться петарды, и про них все вспомнят и захотят «на воздух». На следующий день все проснутся не раньше трех и, естественно, захотят пообедать. Ника с трудом упросит мужа погулять с детьми и будет опять носиться между комнатой и кухней и бесконечно разогревать, накрывать и подавать. К позднему вечеру, выпив в последний раз чаю, родственники наконец выкатятся. В бессилье Ника сядет в прихожей на банкетку и расплачется. Но впереди ее ждет большая уборка – пылесос, швабра, мочалки и щетки. К ночи, свалившись «без задних ног», она подумает про Галину. Она представит, как Галина в длинном вечернем платье входит в зал ресторана и в ее ушах переливаются всеми цветами радуги розовые сапфиры. Галина садится в кресло, и официант наливает в ее фужер французское шампанское. Потом Галина ест икру и фуа-гра, и ее приглашают танцевать. Или, например, вот так: Галина сидит у камина, в котором уютно потрескивают дрова. Галина в брючках и мягком свитере. У нее распущены волосы. В углу комнаты стоит пушистая елка, и на ней искрятся разноцветные лампочки. Потом Галина накидывает дубленку и идет на улицу. Естественно, не одна. На улице они играют в снежки или просто, дурачась, валяются в сугробе.

Ника тяжело вздыхает и пытается уснуть. Нет, она совсем не из завистниц, просто почему-то ей за себя очень обидно. Она, конечно, совсем не выспится – ведь дети просыпаются, как всегда, рано. И снова с утра начнутся привычные хлопоты.

Первого января Галина проснется к полудню. Спокойно примет душ и усядется пить кофе. Потом позвонит какой-нибудь одинокой подружке и протреплется с ней до обеда. А дальше они решат, что хорошо бы сходить в баню, а потом поужинать в японском ресторане. И запирая за собой дверь, Галина подумает, что в ее жизни все не так уж плохо. В конце концов, у нее есть здоровье, молодость и красота. И, что немаловажно, деньги. Она ни от кого не зависит и может наслаждаться свободой. В машине она даже замурлыкает какую-то прилипчивую песенку.

А Ника вечером, уложив мальчишек спать, сядет наконец с мужем у телевизора, нальет обоим крепкого, только что заваренного чаю, положит на тарелку пирожки – из тех, что удалось сберечь от буйной оравы гостей, и с удовольствием оглядит прибранную квартиру. Они будут сидеть долго, до позднего вечера, смотреть по телевизору все подряд и наслаждаться тишиной и покоем.

В общем, каждый будет проживать свою жизнь – кому какая отпущена.

Правда и ложь

Эта старуха привязалась к Веронике на прогулке – ну, как это обычно бывает.

Вероника приехала в санаторий три дня назад – привез муж, за руль после той аварии она садиться боялась.

Сразу обрушилась целая гора процедур – массаж, иглотерапия, бассейн, ЛФК. Только после ужина нашлось время немного передохнуть и погулять.

Вероника вышла из корпуса и, опираясь на палку (без нее она ходить еще боялась), осторожно дошла до скамейки перед столовой. На улице стояло распрекрасное бабье лето, и под ногами плотным и ярким ковром лежали опавшие листья. Вкусно пахло грибами и прелой травой.

Старуха материализовалась минут через пятнадцать. Любопытная, как все старухи, она начала расспрашивать Веронику обо всем. Почему она с палкой? Ах, авария! Какой кошмар! Ах, сустав, ах, переломы. Надо же, чтобы так угораздило – такая молодая и приятная женщина, почти девочка. Далее хорошо воспитанная Вероника давала подробный отчет – сколько лет, где работает, кто муж, как зовут детей. Нелюбопытная по природе, она удивлялась, как постороннего человека может занимать чужая жизнь. Но старухе, было видно, и впрямь все было интересно.

Она была похожа на большую облезлую ворону: седые, растрепанные волосы, крупный крючковатый нос, большие широкие ладони. Облик завершали многочисленные черные тряпки, висевшие, как на пугале, – черная юбка, черные чулки и ботинки, черный макинтош. Она много курила и хрипло кашляла.

Вероника извинилась и заторопилась в номер – к вечеру сильно свежело. Кряхтя и охая, старуха проводила ее до корпуса.

Наутро, на завтраке, старуха увидела сидевшую в одиночестве Веронику и бодро направилась к столику, видимо полагая, что ее общество, безусловно, приятно. Вероника тяжело вздохнула и отодвинула пустую тарелку из-под манной каши.

Старуха вновь казалась не в меру любопытной и словоохотливой. Пару раз кивнула знакомым и принялась свистящим шепотом рассказывать какие-то истории из жизни отдыхающих.

– Простите, но мне это неинтересно, – решительно заявила Вероника.

Старуха замолчала и обиженно захлопала глазами с редкими ресницами.

Вечером Веронику настигла та же участь. Старуха опять подсела на скамейку.