Счастливая ошибка - [19]

почти без робости гляжу.

Чик-трак и мрак. И все же тайна

заходит с четырех сторон,

где светит месяц made in China

и спальный серебрит район,

где непременно в эту пору,

лишь стоит отодвинуть штору,

напротив каждого окна —

звезда тщеты, вот и она.

2010

«Вот римлянка в свои осьмнадцать лет…»

Е. С.

Вот римлянка в свои осьмнадцать лет

паркует мотороллер, шлем снимает

и отрясает кудри. Полнолунье.

Местами Тибр серебряный, но пробы

не видно из-за быстрого теченья.

Я был здесь трижды. Хочется еще.

Хорошего, однако, понемногу.

Пора «бай-бай» в прямом и переносном,

или напротив: время пробудиться.

Piazza de’ Massimi, здесь шлялись с Петей

(смех, а не «пьяцца» — черный ход с Навоны),

и мне пришло на ум тогда, что Гоголь

березу вспомнил, глядя на колонны,

а не наоборот. Так и запишем.

Вот старичье в носках и сандалетах

(точь-в-точь как северные старики)

бормочет в лад фонтану.

А римлянка мотоциклетный шлем

несет за ремешок, будто бадейку

с водой, скорее мертвой, чем живой.

И варвар пришлый, ушлый скиф заезжий

так присмирел на склоне праздной жизни,

что прошептать готов чувихе вслед:

«Хранят тебя все боги Куна…»

2011

Подражание

Into my heart an air that kills…

A. E. Housman

Двор пуст и на расправу скор

и режет без ножа.

Чье там окно глядит в упор

с седьмого этажа?

Как чье окно? — Твое окно,

ты обретался здесь

и в эту дверь давным-давно

входил, да вышел весь.

2011

«Когда я был молод, заносчив, смешлив…»

Когда я был молод, заносчив, смешлив,

раз, в забвенье приличий, я не пошел

ни на сходку повес с битьем зеркал,

ни к Лаисе на шелест ее шелков.

А с утра подался на Рижский вокзал,

взял билет, а скорее всего, не брал,

и за час примерно доехал до… —

вот название станции я забыл.

В жизни я много чего забыл,

но помню тот яркий осенний день —

озноб тополей на сентябрьском ветру,

синее небо и т. п.

В сельпо у перрона я купил

чекушку и на сдачу батон,

спросил, как короче пройти к реке —

и мне указали кратчайший путь.

В ивах петляла Истра-река,

переливалась из света в тень.

И повторялись в реке берега,

как повторяются по сей день.

Хотя миновало сорок лет —

целая вечность коту под хвост, —

а река все мешает тень и свет;

но и наш пострел оказался не прост.

Я пил без закуски, но не косел,

а отрезвлялся с каждым глотком.

И я встал с земли не таким, как сел,

юным зазнайкой-весельчаком.

Выходит, вода пустячной реки,

сорок лет как утекшая прочь стремглав,

по-прежнему держит меня на плаву,

даже когда я кругом неправ.

Шли и шли облака среди тишины,

и сказал я себе, поливая траву:

«Значит, так» — и заправил рубашку в штаны —

так с тех пор и живу.

2011

«Обычно мне хватает трех ударов…»

О. Т.

Обычно мне хватает трех ударов.

Второй всегда по пальцу, бляха-муха,

а первый и последний по гвоздю.

Я знаю жизнь. Теперь ему висеть

на этой даче до скончанья века,

коробиться от сырости, желтеть

от солнечных лучей и через год,

просроченному, сделаться причиной

неоднократных недоразумений,

смешных или печальных, с водевильным

оттенком.

Снять к чертям — и на растопку!

Но у кого поднимется рука?

А старое приспособленье для

учета дней себя еще покажет

и время уместит на острие

мгновения.

Какой-то здешний внук,

в летах, небритый, с сухостью во рту,

в каком-нибудь две тысячи веселом

году придет со спутницей в музей

(для галочки, Европа, как-никак).

Я знаю жизнь: музей с похмелья — мука,

осмотр шедевров через не могу.

И вдруг он замечает, бляха-муха,

охотников. Тех самых. На снегу.

2011

Animal planet

…а диктор нам и говорит: «Сегодня Нэнси

проводит необычный мастер-класс.

Сезон дождей оставил по себе

болота, и поблизости в трясину

по брюхо провалилась буйволица.

И мать наглядно обучает львят

искусству лобовой атаки…»

О, подлое мое воображенье!

Мне заживо — мне, мне —

паршивцы объедают мочку носа,

глаза и щеки, уши и загривок!..

Что, командир, мир привести в движенье

каким-нибудь другим горючим, кроме

резни и ужаса, было слабо?!

Одно из трех:

ты — или неумеха,

как Коля-Николай, сантехник и

борец с похмельем;

или извращенец.

Или (в порядке бреда) ты у нас —

маньяк-артист, в гробу видавший жалость.

Как бы то ни было, последний лемминг

имеет право пискнуть в голос «fuck you»

и в небо оттопырить средний пальчик …

2013

«Вчера мне снился скучный коридор…»

Вчера мне снился скучный коридор,

где ходим мы с отцом туда-обратно.

И я несу какой-то вздор,

а он молчит, в свой драп одет квадратный.

Вдруг девица-краса из прежних дней —

вся вечная разлука и могила —

и вот я норовлю украдкой к ней

прижаться, чтобы отпустило.

Когда отец из темного угла —

о прописной психоанализ! —

проговорил, что мама умерла —

и спешно мы засобирались.

Но вспомнил я сквозь тусклое кино

с каким-то непристойным облегченьем,

что все они мертвы давным-давно,

и справился с сердцебиеньем.

Лишь мне до срока с этой стороны

в избытке мертвенной печали

наведываться мимоходом в сны,

куда они навек откочевали.

2013

«Старый князь умирает и просит…»

Старый князь умирает и просит:

«Позовите Андрюшу…»

Эта фраза из раза в раз вынимает мне душу,

потому что, хотя не виконты и не графья мы,

в самых общих чертах похоже на смерть моей мамы.

Было утро как утро, солнце светило ярко.

«Позовите Сашу, Сережу, найдите Марка», —

восклицала в беспамятстве и умерла назавтра.

Хорошо бы спросить напрямую известного автора,