Счастье - [24]
Коллективный дух в интернате, по правде говоря, был так себе. Пахло подгоревшей едой, прогорклым маслом, не очень свежим бельем, в спальнях для учеников начальных классов откровенно разило мочой. Дети в интернат поступали нервные, писались, страдали экземой, диатезом, и все попытки поддержать гигиену оканчивались плачевно, потому что многие воспитанники попросту не понимали, зачем каждое утро чистить зубы и раз в неделю менять белье. К старшим классам выравнивались, пытались навести красоту, подстричься по-взрослому, даже шили себе брюки клеш. Татьяна Петровна знала, что никакими репрессивными мерами порядок в интернате не поддержать, нужна ежедневная кропотливая работа по исправлению и воспитанию души... Вот и слово это опять вынырнуло: душа. Но ведь у человека нет никакой души...
Татьяна Петровна очнулась. Михаил Филимонович все еще говорил о советских танках в Праге. Однако предстоящий учебный год никто не отменял, и нужно было утвердить расписание на первую четверть, ввести в курс дела молодых специалистов, которые прибыли по распределению, в том числе новую математичку. Вроде бы она физмат окончила с красным дипломом, а с виду ну чистая дурочка с веснушками. Татьяна Петровна покачала головой. Привести в порядок спальни, постелить чистое белье, возле каждого умывальника положить мыльницу с хорошим куском мыла, развесить полотенца...
Она любила эти последние дни лета. Отнюдь не за редкое тепло и щедрый урожай ягод. Она готовилась встретить учеников — старых и новых, принять в свою большую семью. Эти слова, стершиеся от употребления всуе, как медные пятаки, для нее были исполнены смысла. Она не лукавила, называя интернат семьей, с чистым сердцем на торжественной линейке произносила: «социалистическое общежитие», «моральный облик строителя коммунизма», «передовой отряд советской молодежи», имея в виду комсомол, хотя в комсомол принимали уже практически всех, кроме самых отпетых негодяев. Но они тоже имели шанс на исправление...
Татьяна Петровна решила, что в этом году на торжественной линейке обязательно скажет пару слов о Советской армии, стоящей на страже завоеваний социализма.
Писем от Василия вот только не случалось уже давненько. Последнее пришло в начале августа и не содержало в себе ничего необычного: привет, мама, я жив-здоров и т. д. Если в сельпо завезут другие книги Брэдбери, обязательно купи. Вернусь — буду читать запоем...
Буду-читать-запоем, буду-читать-запоем... Фраза привязалась к ней и не отпускала, почему-то отдаваясь в голове перестуком колес, как будто Василия могли отпустить в отпуск или уже навсегда по какой-то немыслимой причине, и вот он ехал в поезде дальнего следования, а поезд, выдыхая пары, мчался вперед, как оголтелый, боясь выскочить из расписания.
Так прошло две недели в хлопотах первых учебных дней, и вот в среду, четвертого сентября, когда Татьяна Петровна после уроков переругивалась в интернатском коридоре с завхозом по поводу маляров, которые оставили по углам комья извести, на лестнице появился незнакомый военный, офицер. Приблизившись, он приложил руку к козырьку, представился как майор Буйнов и поинтересовался, может ли поговорить с Татьяной Петровной Веселовой.
— Да, это я, — ответила она нейтрально, не успев вынырнуть из перепалки с завхозом.
Майор Буйнов прокашлялся в кулак и выдал по-военному четко:
— Татьяна Петровна, гроб с телом вашего сына Василия Веселова прибыл в поселок гужевым транспортом. Расходы на захоронение берет на себя штаб военного округа. Приносим вам искренние соболезнования.
Татьяна Петровна не поняла, почему завхоз бросился к ней и подхватил под руки. Да что такое случилось? Отбившись от завхоза, она спросила:
— Что еще за гужевой транспорт, товарищ майор? И почему гроб с телом... с телом...
Мгновенно побледнев и сделавшись белее свежей известки на стене, она рухнула на пол.
Двадцать четвертого августа Василий был убит в Праге выстрелом в голову, поэтому вернулся на родину в свинцовом гробу, который доставили со станции колхозной лошадью — грузовик в тот день находился в ремонте. Татьяна Петровна мучилась одной очень странной мыслью: как же Васеньку похоронят в казенной одежде. Может быть, попросить вскрыть гроб и надеть на Васеньку выпускной костюм? Он так ладно на нем сидел... Татьяна Петровна сказала об этом майору, но тот ответил, что вскрывать гроб категорически нельзя.
— Почему?
— Санитарно-гигиенические нормы не позволяют.
На похороны приехал отец, Михаил Веселов, но даже не подошел к ней, только водку глушил прямо из горла. Плакал и к бутылке то и дело прикладывался: «Сынок, сына. Как же ждал тебя. Как надеялся, что простишь...» И слезы вытирал рукавом пиджака. Потом его увели куда-то.
Из ближайшего гарнизона прислали четверых солдат, которые вырыли могилу и опустили в нее гроб с телом Васеньки. Татьяна Петровна поочередно подошла к каждому и спросила, а вот откуда известно, что в гробу именно Васенька? Вдруг там лежит кто-то другой? Майор Буйнов сухо отрезал:
— По документам Василий Михайлович Веселов. Других сведений не имею.
Потом в школьной столовой справляли поминки. Были чьи-то соболезнования, слезы и объятия. А потом вдруг наступила полнейшая тишина и какой-то странный покой. Бесчувствие. Без тоски по Васеньке, без боли потери и тоски расставания, без чувства вины за то, что была для него почти чужой матерью, без громких рыданий, да просто без слез. В ней как будто истаяли абсолютно все чувства, вот как возле печки тают кусочки льда, налипшие на валенки. Раз — и нет.
Это вторая книга Яны Жемойтелите, вышедшая в издательстве «Время»: тираж первой, романа «Хороша была Танюша», разлетелся за месяц. Темы и сюжеты писательницы из Петрозаводска подошли бы, пожалуй, для «женской прозы» – но нервных вздохов тут не встретишь. Жемойтелите пишет емко, кратко, жестко, по-северному. «Этот прекрасный вымышленный мир, не реальный, но и не фантастический, придумывают авторы, и поселяются в нем, и там им хорошо» (Александр Кабаков). Яне Жемойтелите действительно хорошо и свободно живется среди ее таких разноплановых и даже невероятных героев.
Если и сравнивать с чем-то роман Яны Жемойтелите, то, наверное, с драматичным и умным телесериалом, в котором нет ни беспричинного смеха за кадром, ни фальшиво рыдающих дурочек. Зато есть закрученный самой жизнью (а она ох как это умеет!) сюжет, и есть героиня, в которую веришь и которую готов полюбить. Такие фильмы, в свою очередь, нередко сравнивают с хорошими книгами — они ведь и в самом деле по-настоящему литературны. Перед вами именно книга-кино, от которой читатель «не в силах оторваться» (Александр Кабаков)
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Светлая и задумчивая книга новелл. Каждая страница – как осенний лист. Яркие, живые образы открывают читателю трепетную суть человеческой души…«…Мир неожиданно подарил новые краски, незнакомые ощущения. Извилистые улочки, кривоколенные переулки старой Москвы закружили, заплутали, захороводили в этой Осени. Зашуршали выщербленные тротуары порыжевшей листвой. Парки чистыми блокнотами распахнули свои объятия. Падающие листья смешались с исписанными листами…»Кулаков Владимир Александрович – жонглёр, заслуженный артист России.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.