Счастье взаимной любви - [53]

— Вытрись! — рявкнула невеста.

Цыганка торопливо вытерла лицо рукавом.

— Идем.

Она потащила к дверям обеих, Аня не возражала, потому что это было совершенно бесполезно — невеста действовала, как потерявший разум экскаваторщик, выпивший лишку.

Едва они вышли из туалета, как блеснул блиц фотовспышки, запечатлевший в дверях троих: Аню, невесту и цыганку с прижатым к груди кейсом. Снимок сделал тот самый мужчина, что прятал свою камеру под пиджаком.

В следующее мгновение их окружили мальчики в штатском, рядышком оказался милиционер в форме, но едва вокруг начала собираться взволнованная толпа, как они слаженно и четко растолкали любопытных и, увлекая за собой Аню с цыганкой, выскочили наружу. Неподалеку стоял синий фургон с узкой дверцей и решеткой на корме.

Дверца была уже гостеприимно открыта.

— Отпусти ее, Вера, — сказал неизвестно откуда появившийся Штром. — Отпусти девчонку. Она ни при чем.

Аня почувствовала, как железная рука невесты ослабла на ее плече.

— Но она сговаривалась с цыганкой!

— Знаю, — коротко и тихо ответил Штром.

Цыганку втолкнули в фургон, и Штром повернулся к невесте:

— Молодец, Вера. Чистая работа. Без тебя мы бы тут до полуночи проторчали.

— Черт бы вас побрал! — захохотала она. — Надо же! С собственной свадьбы меня сняли! Только что из загса приехали, первый бокал выпили! Машину давай, назад вези! Жених с ума сойдет!

— Будет машина, конечно, будет.

Аня тронула Штрома за руку.

— А я — домой?

— Немного попозже, — словно извиняясь, ответил Штром. — Поедешь с нами. Со мной. Может быть, понадобишься, а может, нет. Не бойся, очень ненадолго.

Даже «ненадолго» эта поездка Аню не устраивала (синеглазый парень не выходил из головы), и она попыталась возразить:

— У меня срочные дела…

— Успеешь, успеешь… Никакого протокола я составлять не буду, и в свидетелях не будешь числиться, но на всякий случай поедем. Вдруг понадобишься. Все-таки крупного зверя взяли.

Аня поняла, что сопротивляться бесполезно, а жалкая цыганка — кто ее знает! — может быть, она и в самом деле крупный зверь неведомой ей, Ане, породы.

Штром провел ее до светло-серой «волги», усадил сзади, сам сел рядом с водителем, и они поехали без команды.

Но путь оказался очень коротким, уже через полторы минуты, развернувшись на привокзальной площади, они остановились у парадного подъезда большого пятиэтажного здания, около которого уже стоял фургон, доставивший сюда и цыганку.

Вместе они прошли сквозь двери, потом мимо охранника, поднялись по широкой темноватой лестнице на третий этаж, но здесь пути Ани с «крупным зверем» разошлись: цыганку, все еще обнимавшую кейс, препроводили в двери кабинета, а Ане Штром велел посидеть и подождать на скамейке.

На ней она и прокуковала больше часа, прислушиваясь то к крикам, то к смеху в кабинете, и когда она уже подумала, что вечер пропал, что продержат ее здесь до утра, вышел Штром, явно радостный и удовлетворенный, присел рядом и спросил:

— Значит, рижская прописка у тебя теперь есть?

— Есть.

— А с работой как?

— Ищу.

— Ага. А работать тебе не хочется?

— Не очень, — отважно ответила Аня, поскольку тон у инспектора был понимающий, к тому же нынче у Ани и кое-какие заслуги вырисовывались — «крупного зверя» взяли не без ее участия.

— Понятно. Я звонил в Москву Соболю. Ты, Аня, у него в агентуре не числилась.

— Ага.

— Но он отозвался о тебе хорошо.

— Спасибо. Я пойду?

— Да. Конечно. Сейчас. Вот что сделаем. Мой приятель открывает здесь очень забавные курсы. Бесплатные. Будешь учиться по паре часов в день, получишь на выходе документ, а там посмотрим.

— Какие курсы? Милицейские?

— Да нет! Куда тебе, телке, в милицию! Другие курсы. Он объяснит. Запиши телефон.

Аня достала свою пухлую записную книжку и записала телефон Арвида Яновича, которому следовало позвонить с утра.

— Займись делом, — сказал Штром. — И с Киром Герасимовым не путайся.

— Я его не встречаю. А за что эту цыганку взяли?

— Тебе это надо знать? Я ж тебя ни в свидетели, ни в понятые не притянул.

— Да так, — равнодушно сказала Аня. — Интересно все-таки.

— Наркотики она привезла. Ты с этим незнакома, с дурью?

— Нет.

— Ну и слава Богу. Запомни: наркота — это конец всему. Лучше шампанское пей ведрами. А то не успеешь оглянуться, как ничего не будет. Ни танцев, ни мужиков, ни детей — ни хрена. И сдохнешь за несколько лет под забором.

— Я знаю.

— Ничего ты не знаешь, но поверь на слово.

Он проводил ее до выхода и быстро вернулся назад.

На улице уже было темно и поднялся небольшой ветер. Аня прикинула, что на вокзал идти уже никакого смысла нет — ни синеглазые, ни кареглазые парни ее там, конечно, не ждали, да и вообще вечерний вокзал был местом промысла самых распоследних, обтруханных проституток по всему СССР. Звонить Сарме было поздно — скорее всего она уже примостилась к столику в каком-нибудь ресторане. Идти одной на танцы тоже не хотелось, и самым разумным казалось дошагать до сада офицеров — может быть, там, на эстраде, сегодня играл духовой оркестр.

Так или иначе, даже если направиться домой, все равно следовало пройти через центр города мимо кафе «Луна», мимо обелиска Свободы, а затем вниз по Ленина до своей улицы — маршрут местного Бродвея, по которому всякий молодой рижанин прогуливается каждый день, если есть свободное время. Потому что именно на этом променаде встретишь всех, кого пожелаешь.