Счастье впереди - [5]
"Это русская праведная идея в чистом виде или мой похмельный синдром?" - осторожно усмехнулся Юрий Антонович.
Само собой, они поехали.
По пути дозором души стояли сельские промоленные церковки; задонские поля ожирели диким июньским травостоем, а впереди монастырский лес развернулся матерым урочищем, словно встал он здесь стражей земли русской.
Глухой, темный сруб, поставленный в сырой лесной ложбине между кленов и жилистых вязов, укрывал святой источник.
К крыльцу прилепилась сосредоточенная мужская очередь: за дверями, возле которых утомленно, бледно горели свечи, доносились колкие женские взвизги.
Дождавшись своего череда, мужчины заходили молча, задержав дыхание. Крестились напряженно, некоторые судорожно.
Вода купели строго ждала.
Оголясь и поправив на груди византийский крест, Юрий Антонович опытно, без проволочек ринулся в нее, вытягивая шею.
Ключевой, жесткий холод сурово ударил его.
- Прости, Господи! - не своим голосом крикнул он и трижды присел в ледяной пламень с головой, каждый раз словно бы расставаясь с жизнью; в эти мгновения сердце судорожно, подшибленно останавливалось.
Из купели Юрий Антонович вылетел буром, точно соскочил с раскаленной сковороды. Жизнь только что свернулась и вновь распахнулась в нем. Первое мгновение он имени своего не помнил.
Олег Васильевич вошел следом. Зажмурясь, протаранил воду с веселым испугом, но ни разу не окунулся.
Сергей Михайлович, как и все тоже, разделся донага, однако воду лишь пальчиками попробовал да аккуратно побрызгал себе на лицо.
Владимир Алексеевич с виноватой улыбкой простоял в стороне, у стены.
На крыльце Юрий Антонович громко, с удовольствием сказал:
- Продрало!
Сашка тотчас подступил к ним с подносом, на котором хорошей компанией стояли четыре стакана со свойским душевным самогоном на дубовой коре, очищенном в три приема: двойной перегонкой, активированным углем и сухим молоком.
Юрий Антонович перекрестился основательно, словно наглухо запечатал в себе до поры до времени нечто важное и хорошее.
Чем эта поездка закончится, было тоже известно наперед.
Машина шла бережно; мужики терпеливо скучали.
На полпути их краем зацепила невесть откуда объявившаяся грозовая, масштабная туча. Ее провисшее, многослойное дно низко проволоклось над ними, волгло замутив дорогу. Туча явно было огневая, готовая к бою, но силы своей почему-то так и не показала. Тем не менее она неприятно напомнила Юрию Антоновичу о той разлапистой молнии, которая жестко стеганула ему под ноги утром у реки из чистого, обнаженного неба.
Уже перед Воронежем Сашка внимательно, даже подчеркнуто внимательно спросил:
- По домам, Юрий Антонович?
Никто не сомневался, какой последует ответ.
И он не обманул их ожиданий.
- Пора усвоить: Богу - богово, кесарю - кесарево... - как ударил Юрий Антонович и закончил уже под дружеские аплодисменты: - После такой купели одна дорога - в сауну! И все такое...
Сашка взялся за мобильник: ему сказано, и повторять не надо, - сейчас он даст знать в баню, что хозяин подъезжает, а потом звякнет тому продвинутому сутенеру, заставит его покрутиться.
Счастье впереди
В подутреннем сне Алена скакала на одной ноге за щепочкой, вертевшейся в весеннем живчике-ручье.
Такой сон она уже однажды видела, когда ее квартиру залил сосед сверху Мишаня.
Алена медленно приподнялась на постели, как восстала из сна: звук вертлявого ручейка, даже нескольких ручейков, был на самом деле. Хлюпало основательно. Это на кухне с потолка шла вода, словно на стене пузырилась прозрачная пленка.
Мишанину дверь Алена прошибла одним ударом: не потому, что обладала силой некрасовских женщин, а просто эту кособочину по той или иной причине, уважительной и не очень, выбивали почти ежедневно. Случалось, рубили топором и поджигали. От двери, собственно говоря, остался щелястый, обугленный огрызок, и Алена, без обиды будет сказано, похожая на пятидесятилетнюю морщинистую девочку, сбила ее без напряга.
Мишаня сидел на корточках в темной пустой кладовке, сцепив руки, чтобы они судорожно не колотились, напоминая тщетную попытку взлететь на подраненных крыльях: его било после вчерашнего. Тем не менее он улыбнулся какой-то трудной, просто-таки последней улыбкой. Глядя на нее, хотелось заплакать.
- Сволочь! - пробегая в кухню, бросила Алена.
Она перекрыла злополучный кран, высушила на полу озеро воды и умчалась собираться на работу. При этом Алена все-таки пожалела, что не оставила Мишане во спасение хотя бы десятку, но возвращаться уже не стала: какое-то наказание он же должен понести.
Жила Алена на левом берегу, а работала на правом, в одной фирме вахтером и одновременно дворником. Добираться особых проблем не былопоследнее время по всему городу одна за другой бегали маршрутки, так что Алена, прежде чем сесть в одну из них, еще и выбирала: какая дешевле, где людей меньше и водитель однозначно трезвый.
Сегодня она из-за Мишани опаздывала и вскочила в первую попавшуюся маршрутку. За рулем был рыжий водила в тельняшке. Он управлял своим старым "рафиком", будто лодкой в шторм. Так что она всегда интуитивно избегала его.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
У Славика из пригородного лесхоза появляется щенок-найдёныш. Подросток всей душой отдаётся воспитанию Жульки, не подозревая, что в её жилах течёт кровь древнейших боевых псов. Беда, в которую попадает Славик, показывает, что Жулька унаследовала лучшие гены предков: рискуя жизнью, собака беззаветно бросается на защиту друга. Но будет ли Славик с прежней любовью относиться к своей спасительнице, видя, что после страшного боя Жулька стала инвалидом?
В России быть геем — уже само по себе приговор. Быть подростком-геем — значит стать объектом жесткой травли и, возможно, даже подвергнуть себя реальной опасности. А потому ты вынужден жить в постоянном страхе, прекрасно осознавая, что тебя ждет в случае разоблачения. Однако для каждого такого подростка рано или поздно наступает время, когда ему приходится быть смелым, чтобы отстоять свое право на существование…
История подростка Ромы, который ходит в обычную школу, живет, кажется, обычной жизнью: прогуливает уроки, забирает младшую сестренку из детского сада, влюбляется в новенькую одноклассницу… Однако у Ромы есть свои большие секреты, о которых никто не должен знать.
Эрик Стоун в 14 лет хладнокровно застрелил собственного отца. Но не стоит поспешно нарекать его монстром и психопатом, потому что у детей всегда есть причины для жестокости, даже если взрослые их не видят или не хотят видеть. У Эрика такая причина тоже была. Это история о «невидимых» детях — жертвах домашнего насилия. О детях, которые чаще всего молчат, потому что большинство из нас не желает слышать. Это история о разбитом детстве, осколки которого невозможно собрать, даже спустя много лет…
Строгая школьная дисциплина, райский остров в постапокалиптическом мире, представления о жизни после смерти, поезд, способный доставить вас в любую точку мира за считанные секунды, вполне безобидный с виду отбеливатель, сборник рассказов теряющей популярность писательницы — на самом деле всё это совсем не то, чем кажется на первый взгляд…
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».