Счастье впереди - [5]

"Это русская праведная идея в чистом виде или мой похмельный синдром?" - осторожно усмехнулся Юрий Антонович.

Само собой, они поехали.

По пути дозором души стояли сельские промоленные церковки; задонские поля ожирели диким июньским травостоем, а впереди монастырский лес развернулся матерым урочищем, словно встал он здесь стражей земли русской.

Глухой, темный сруб, поставленный в сырой лесной ложбине между кленов и жилистых вязов, укрывал святой источник.

К крыльцу прилепилась сосредоточенная мужская очередь: за дверями, возле которых утомленно, бледно горели свечи, доносились колкие женские взвизги.

Дождавшись своего череда, мужчины заходили молча, задержав дыхание. Крестились напряженно, некоторые судорожно.

Вода купели строго ждала.

Оголясь и поправив на груди византийский крест, Юрий Антонович опытно, без проволочек ринулся в нее, вытягивая шею.

Ключевой, жесткий холод сурово ударил его.

- Прости, Господи! - не своим голосом крикнул он и трижды присел в ледяной пламень с головой, каждый раз словно бы расставаясь с жизнью; в эти мгновения сердце судорожно, подшибленно останавливалось.

Из купели Юрий Антонович вылетел буром, точно соскочил с раскаленной сковороды. Жизнь только что свернулась и вновь распахнулась в нем. Первое мгновение он имени своего не помнил.

Олег Васильевич вошел следом. Зажмурясь, протаранил воду с веселым испугом, но ни разу не окунулся.

Сергей Михайлович, как и все тоже, разделся донага, однако воду лишь пальчиками попробовал да аккуратно побрызгал себе на лицо.

Владимир Алексеевич с виноватой улыбкой простоял в стороне, у стены.

На крыльце Юрий Антонович громко, с удовольствием сказал:

- Продрало!

Сашка тотчас подступил к ним с подносом, на котором хорошей компанией стояли четыре стакана со свойским душевным самогоном на дубовой коре, очищенном в три приема: двойной перегонкой, активированным углем и сухим молоком.

Юрий Антонович перекрестился основательно, словно наглухо запечатал в себе до поры до времени нечто важное и хорошее.

Чем эта поездка закончится, было тоже известно наперед.

Машина шла бережно; мужики терпеливо скучали.

На полпути их краем зацепила невесть откуда объявившаяся грозовая, масштабная туча. Ее провисшее, многослойное дно низко проволоклось над ними, волгло замутив дорогу. Туча явно было огневая, готовая к бою, но силы своей почему-то так и не показала. Тем не менее она неприятно напомнила Юрию Антоновичу о той разлапистой молнии, которая жестко стеганула ему под ноги утром у реки из чистого, обнаженного неба.

Уже перед Воронежем Сашка внимательно, даже подчеркнуто внимательно спросил:

- По домам, Юрий Антонович?

Никто не сомневался, какой последует ответ.

И он не обманул их ожиданий.

- Пора усвоить: Богу - богово, кесарю - кесарево... - как ударил Юрий Антонович и закончил уже под дружеские аплодисменты: - После такой купели одна дорога - в сауну! И все такое...

Сашка взялся за мобильник: ему сказано, и повторять не надо, - сейчас он даст знать в баню, что хозяин подъезжает, а потом звякнет тому продвинутому сутенеру, заставит его покрутиться.

Счастье впереди

В подутреннем сне Алена скакала на одной ноге за щепочкой, вертевшейся в весеннем живчике-ручье.

Такой сон она уже однажды видела, когда ее квартиру залил сосед сверху Мишаня.

Алена медленно приподнялась на постели, как восстала из сна: звук вертлявого ручейка, даже нескольких ручейков, был на самом деле. Хлюпало основательно. Это на кухне с потолка шла вода, словно на стене пузырилась прозрачная пленка.

Мишанину дверь Алена прошибла одним ударом: не потому, что обладала силой некрасовских женщин, а просто эту кособочину по той или иной причине, уважительной и не очень, выбивали почти ежедневно. Случалось, рубили топором и поджигали. От двери, собственно говоря, остался щелястый, обугленный огрызок, и Алена, без обиды будет сказано, похожая на пятидесятилетнюю морщинистую девочку, сбила ее без напряга.

Мишаня сидел на корточках в темной пустой кладовке, сцепив руки, чтобы они судорожно не колотились, напоминая тщетную попытку взлететь на подраненных крыльях: его било после вчерашнего. Тем не менее он улыбнулся какой-то трудной, просто-таки последней улыбкой. Глядя на нее, хотелось заплакать.

- Сволочь! - пробегая в кухню, бросила Алена.

Она перекрыла злополучный кран, высушила на полу озеро воды и умчалась собираться на работу. При этом Алена все-таки пожалела, что не оставила Мишане во спасение хотя бы десятку, но возвращаться уже не стала: какое-то наказание он же должен понести.

Жила Алена на левом берегу, а работала на правом, в одной фирме вахтером и одновременно дворником. Добираться особых проблем не былопоследнее время по всему городу одна за другой бегали маршрутки, так что Алена, прежде чем сесть в одну из них, еще и выбирала: какая дешевле, где людей меньше и водитель однозначно трезвый.

Сегодня она из-за Мишани опаздывала и вскочила в первую попавшуюся маршрутку. За рулем был рыжий водила в тельняшке. Он управлял своим старым "рафиком", будто лодкой в шторм. Так что она всегда интуитивно избегала его.