Счастье: уроки новой науки - [69]

Мы отчаянно нуждаемся в концепции общего блага. Я не вижу более благородной цели, чем стремиться к наибольшему счастью для всех – включая каждого конкретного человека. Эта цель ставит нас на одну ступень с нашими ближними; кроме того, она придает должный вес нашим собственным интересам, потому что никто не знает нас так, как мы.

Некоторые говорят, что не нужно заботиться о собственном счастье, потому что счастье может быть только побочным продуктом[451]. Это пугающая философия, формула, заставляющая нас стремиться к тому, чтобы всегда быть чем-то занятыми. Конечно, вы не можете быть счастливы без какой-то более высокой цели, но точно так же вы не можете быть счастливы, не познав и не приняв себя. Если вы подавлены, существуют почтенные философии, которые могут вам помочь. Лучше искать красоту внутри, чем заводить роман.

Итак, счастье приходит извне и изнутри. Эти два тезиса не противоречат друг другу. Настоящий странник борется со злом в окружающем мире и культивирует дух внутри себя.

Секрет в сочувствии к себе и другим, и принцип наибольшего счастья, по сути, является выражением этого идеала. Возможно, эти две идеи могут лечь в основу будущей культуры.

Человечество прошло долгий путь со времен каменного века, и мы, на Западе, вероятно, счастливее любого другого общества[452]. Но страхи, которые были полезны в каменном веке, сегодня должны оказаться бесполезными. Вот почему мы должны переориентировать общество на достижения счастья, а не динамичной эффективности. Жизнь существует для того, чтобы жить. Благодаря науке на Западе удалось победить абсолютный материальный дефицит, и мы должны хорошенько задуматься над тем, что же теперь является прогрессом. Я горячо верю, что прогресс возможен.

Хочется закончить словами Иеремии Бентама. Незадолго до смерти он послал поздравление с днем рождения юной дочери друга, в котором писал:

Создавайте все счастье, какое только можете создать, устраняйте все несчастье, какое только можете устранить. Каждый день позволит вам добавить что-нибудь к радостям других людей или как-то уменьшить их печали. А от каждого зерна радости, посеянного вами в сердце другого человека, вы пожнете урожай в своем собственном сердце; тогда как на смену каждой печали, которую вы исторгнете из мыслей и чувств ближнего, в святилище вашей души придет прекрасная умиротворенность и радость[453].

Я считаю, что это очень хороший совет.

Часть 3 Состояние дебатов

Глава 15 Правы ли скептики?

Пуританизм – это когда преследует страх, что кто-то где-то может быть счастлив.

Х. Л. Менкен

Со времени первого издания данной книги многое изменилось[454].

Радует то, что интерес к проблеме благополучия резко вырос. Она каждый день упоминается в новостях. Дэвид Кэмерон и Николя Саркози выступают в поддержку этой проблемы. К ним присоединяется ректор Гарварда[455]. Журнал Psychologies расходится рекордными тиражами. А правительства хоть и медленно, но движутся в сторону политических программ, в большей степени ориентированных на счастье.

Вместе с тем разгорелась ожесточенная интеллектуальная полемика, появилось множество скептиков. Эту часть книги я закончу хорошими новостями, но начну со скептиков – в надежде убедить их, что на их вопросы можно найти ответы. Их основные сомнения касаются девяти вопросов, которые я рассмотрю по порядку:

• Почему счастье так важно?

• Какая этика из этого следует? Разве это не эгоизм?

• Насколько мы можем полагаться на альтруизм?

• Как насчет справедливости?

• Достаточно ли серьезна проблема счастья?

• Не считается ли счастье побочным продуктом?

• Является ли счастье делом правительства?

• Можно ли измерить счастье?

• Как связать его с равенством?

Почему счастье так важно?

Счастье было центральной темой моральной философии в течение многих столетий[456]. Однако большинство скептиков ставят под вопрос особую роль, которую отвожу ему я. Ясно, что в жизни полно других важных вещей – включая здоровье, свободу, независимость, достижения, отношения, чувство смысла жизни. Но если спросить, почему это важно, мы обычно можем дать дополнительные ответы – например, что благодаря этому люди чувствовали себя счастливее и были способны больше радоваться жизни. Но если мы спросим, почему важно, чтобы другие люди чувствовали себя счастливыми, никакого дополнительного ответа мы дать не сможем. Это очевидно. Нам просто важно, как мы себя чувствуем или как чувствуют себя другие[457].

Если это так, значит счастье – нечто особенное. Это единственное благо, которое может быть принято всеми в качестве самоцели[458]. Но некоторые предлагают другие конечные цели. Например, «исполнение воли Господа». Однако в нашем обществе такая цель приемлема не для всех, и в любом случае потребуется дополнительное обсуждение, какова именно Его воля. Другие скажут: «творить добро», но все-таки придется обсудить, что это за собой влечет.

В более ограниченном смысле некоторые говорят, что делают конкретные вещи ради них самих. Например, кто-то может сказать: «Для меня игра в теннис – самоцель» или «Я хочу стать ведущим банкиром – это самоцель». Но мы, конечно, могли бы обсудить эти цели. Почему он играет в теннис? Находит ли он это увлекательным, интересным, радостным, удовлетворительным? Есть ли причины для того, чтобы этим заниматься? Но если бы мы спросили этого человека, почему он хочет радоваться жизни, он бы не смог объяснить. Такой вопрос ставит в тупик.