Счастье - [13]

Тело пронзил разряд, затем второй, третий, я потерял концентрацию, содрогаясь от боли. Вся вязь чар сразу рассыпалась под натиском собственного фона точки перехода, пространство вокруг схлопнулось, запечатывая меня в световой жалящий кокон. Новая разработка? Я оказался заперт в ловушке, отрезавшей от заветной цели, увяз в густой паутине сложной структуры перехода между мирами, продолжая пропускать через себя мощнейшие разряды боевых заклинаний. Не стоило недооценивать Шаэрриана Стэн Акатоши, он успел просчитать вероятность подобного развития событий и подготовился. Что ж, не зря отец столько лет является главой Совета Старейшин, тем более, он отлично знает меня. Эту битву я проиграл. С последней мыслью я и потерял связь с реальностью.

Очнулся от грубого похлопывания по щекам, мгновенно вспомнил все случившееся, распахнул глаза и встретился с гневным взглядом отца. Именно он, плотно сжав губы, одаривал меня пощечинами. Я дернулся и сообразил, отчего мне так неудобно: вокруг щиколоток и запястий ровным светом мерцали кандалы, сильно ограничивающие свободу движений – будто гири привесили. Пересиливая слабость, я сел на жесткой койке.

– Ну и вид у тебя, – процедил отец, будто сейчас это имело какое-то значение.

Надо полагать, что после неудачного побега я и не мог похвалиться безупречным обликом, да и чувствовал себя, мягко говоря, пожеванным.

– Ты разглядывать меня пришел? – в конец обнаглел я и нахмурился.

– Все вон, – тихо произнес глава Совета.

Двое стражей у входа с явным облегчением на лицах исчезли за дверью камеры. Оно и понятно: кому хотелось лишний раз становиться свидетелем семейных разборок, перешедших на совершенно иной уровень? Я молчал, ожидая продолжения гневной отповеди, и она не замедлила последовать.

Выговаривал отец долго, совершенно не стесняясь в выражениях и не заботясь о моих чувствах. Единственное, что выдавало его колоссальное самообладание – он ни разу не повысил голос. Выбранный тон достиг цели и без криков, ему удалось проникнуть сквозь броню моей отрешенности. Каждое слово заменяло несколько хлестких пощечин, отец знал, на какие уязвимые места надавить. Оставалось лишь молча сносить оскорбления, пытаясь сохранить хотя бы видимость безразличия, в то время как внутри шла борьба с желанием нахамить в ответ. Устав мерить камеру шагами и высказав все, что думает относительно моих умственных способностей вообще и последнего поступка в частности, он устало вздохнул и замер. Наконец-то воцарилась долгожданная тишина.

– Тебе нечего сказать? – не дождавшись от меня никакой реакции, спросил отец.

– Помоги ей.

– Что?!

– С моей парой случилась беда, я почувствовал это и… дальше, в общем, ты знаешь. Раз уж меня засадил под замок, пошли кого-нибудь к Оливьерам, они наверняка в курсе.

– Ну конечно, и без этих исчадий не обошлось. Так и знал, что асурендры тебя прикрывают. Идиот! Я перед кем сейчас распинался столько времени?

– Прошу тебя, пожалуйста. Ей угрожает опасность, я с ума схожу от бессилия.

На мгновение в глазах отца промелькнуло нечто вроде жалости: ему нетрудно было представить, что я сейчас испытывал. Однако уже в следующий момент он с абсолютно непроницаемым лицом холодно произнес:

– Нет. Она чужая, дочь другого мира, еще не хватало носиться с какой-то человечкой.

Я зарычал от злобы и отчаяния.

– Она моя пара! – произнес, выделяя каждое слово. – Моя, слышишь ты или нет? Не какая-то!

– Нет.

Я обреченно выдохнул и использовал последний аргумент:

– Алистер – дочь Фредерика Дейла, того самого сбежавшего Хранителя. Я же не ошибся в его имени, да, пап? – Видят Высшие Силы, я не хотел сообщать это при таких обстоятельствах, но глава не оставил выбора. – Ради вашей дружбы, помоги дочери того, кто оберегал ее столько лет ценой своей жизни.

И опять маска отчужденности главы Совета подернулась дымкой боли, потребовалось не меньше минуты, чтобы он переварил новую информацию и взял себя в руки.

– Не имеет значения, – услышал я его приговор. – Рик защищал своего ребенка, я защищаю своего. Если ей суждено погибнуть, я не стану вмешиваться в ход событий, значит, сама судьба так распорядилась. Возможно, в этом случае ты перебесишься и поумнеешь, а позже встретишь действительно свою пару.

Все… сил не осталось даже на стон. Он не поможет. Отец проигнорировал мой полный ненависти взгляд и продолжил:

– Ты совершил ошибку, теперь расплачиваешься – хороший урок на будущее, пора взрослеть. Мы оба знаем, что ты дал слабину, верно? И хоть я совершенно не понимаю, как вообще это случилось, но ты сам затянул на своей шее петлю, Аан. Нужно было сразу, как появилась возможность, найти своих и избавиться от ошейника. Ты же предпочел оставаться в унизительном положении у ног смертной. Исчезни ты тогда из ее жизни, и не возникло бы сейчас никакой связи. Так что оставь всю ненависть для себя, только ты виноват в том, что случилось. Моя ошибка лишь в том, что я чересчур в тебя верил.

Слова отца доносились неясным шумом, в сердце будто иголку воткнули. Собственное бессилие отравляло, медленно разливаясь по телу. О чем он? Не задумываясь, эта хрупкая девочка жертвовала собой ради меня, не требуя взамен ничего, даже не зная истинного положения вещей. Оставь я ее тогда в лесу, да она едва ли до людских поселений добралась бы, а даже если каким-то чудом ей удалось бы убежать от преследователей, то в рабочих поселениях ее бы точно поймали, и до Кираты не дошла бы. Он сам не ведает, о чем рассуждает, но разве есть смысл переубеждать? Не услышит и не поймет. Я и сам слишком поздно понял, насколько сильно нуждаюсь в своей кареглазой спасительнице с вечно встопорщенной челкой.