Счастье рядом - [41]

— Наш скромный подарок! — воскликнул Ковров, протягивая имениннику крошечную коробочку. При этом он вытянулся в струнку и чуть согнул голову.

В коробке оказался миниатюрный радиоприемник, изящно оформленный белой пластмассой и поблескивающий никелированной надписью «Брюссель». Под восторженные возгласы Буровых все устремились в столовую. Тихон Александрович выдернул из штепселя шнур настольной лампы и включил приемник. В это время снова раздался звонок. Мария Степановна открыла дверь и увидела перед собой высокого широкоплечего человека в модном сером пальто и рядом с ним стройную блондинку с сильно накрашенными губами и ресницами.

— А, Виктор Иванович! — пробасил Буров, появившийся в прихожей. — Раздевайтесь. Проходите вот сюда. Знакомьтесь! Станислав Павлович... Евгения Михайловна...

— А мы знакомы! — обрадовалась Коврова. — Здравствуйте, Людочка! Не ожидала. А с вами, молодой человек, рада познакомиться!

Фролов, неуклюже ступая между тесно установленными стульями, протянул свою большую руку вначале Евгении Михайловне, затем Станиславу Павловичу. Здороваясь с ними, он вяло улыбался большим ртом, покорно опуская голову с редкими волосами на темени и затылке...

Мария Степановна, внимательно наблюдавшая за Фроловым, отметила для себя большое сходство его с северогорским режиссером. И это приятно обрадовало. Наконец гости расселись за столом, и среди тарелок, графинов и рюмок появилось круглое, с золотым ободком блюдо. От пельменей поднимался пар.

— Какая красота! — протянул Фролов, потирая руки. Но тут же щелкнул себя по лбу: — А наш презент! Ай-яй-яй, мы совсем забыли о подарке.

Фролов выбрался из-за стола и, проковыляв в прихожую, скоро вернулся с квадратной коробкой в руках.

— Вот, Тихон Александрович! Это не что иное, как барометр. Пусть он всегда показывает ясную погоду.

— Но не Великую сушь! — вставил Станислав Павлович. — Иначе мы никогда не выпьем.

Все рассмеялись, и после этого возникло то единодушие компании, которое среди малознакомых людей появляется не сразу.

— За славное пятидесятилетие! — крикнул Ковров. Все встали и чокнулись.

Быстро исчезали с блюда пельмени. Все хвалили мастерство хозяйки, в меру шутили и, наливая новые рюмки, произносили новые тосты.

В перерыве перед чаем мужчины закурили. Не курил один Фролов. Он занял по меньшей мере полдивана и, закинув ногу на ногу, перелистывал «Историю искусства».

Людочка тем временем нашла общий язык с Ковровой и оживленно обменивалась с ней мнениями о новой премьере.

Вскоре в центре разговора оказался Василий Васильевич Каретников. По утверждению обеих, он покорил публику.

— Кстати, он женится на концертмейстерше филармонии, — заметила Коврова.

— Как же он может жениться на замужней женщине?

— Ах, вот как!?

— Ну, конечно! Муж ее, кажется, сын какого-то крупного инженера. Очень солидный дом, Зоя сама мне рассказывала.

— Я просто удивлена, — сконфуженно сказала Евгения Михайловна, — но то, что он женится, — мне известно из достоверных источников...

— Нет, нет, уверяю вас, — возражала Людочка. — Может быть, таким же образом женится на дикторе Жизнёвой ваш Широков? — уже обращаясь к Бурову, спросила она.

Тихон Александрович, ничего не поняв, вопросительно посмотрел на Фролова, затем опять на Людочку.

— Я знаю только одно, — наконец выговорил он, — что Татьяна Васильевна у нас не работает.

— Что вы говорите!? — всплеснула руками Евгения Михайловна. — Это же лучший диктор! А почему?

— У нее переводят мужа, кажется, в Харьков.

— Но почему же вы все-таки заговорили о каком-то Широкове!? — желая до конца удовлетворить свое любопытство, спросила Евгения Михайловна.

— Просто я видела их вместе в театре, и, судя по всему, они совсем не случайно там встретились. Да и каждый сказал бы, взглянув на них, что это трогательно влюбленная пара.

Не в меру разговорившаяся Людочка не преминула дурно отозваться об Андрее Широкове. Оказывается, ей пришлось побывать с ним в компании в одном приличном доме, и вел он себя безобразно — заносчив, неприветлив, дело дошло до того, что даже оскорбил хозяев.

— Не знаю, умеет ли он себя вести, — растягивая слова, сказал Фролов, — но то, что у него не хватает общей культуры, — это абсолютно точно. Да и где ее взять, — обратился он к Тихону Александровичу, — если наш главный редактор сам весьма заурядная личность.

Бурову, который недолюбливал и Хмелева, и Широкова, думать о них в этот вечер не хотелось, и он предложил поговорить о чем-нибудь другом.

— Ну, конечно, нельзя же все время говорить об одной работе, — поддержала Мария Степановна. — Виктор Иванович, расскажите лучше о Москве. Как живет наша столица? Я так давно там не была...

— Виктор Иванович, — перебила Бурову Евгения Михайловна, — правда, что ваш дядя одним из первых получил звание Героя Социалистического Труда?

Фролов выпрямился и, подавшись вперед, сказал серьезно и сосредоточенно:

— Видите ли, о моем дяде можно говорить до бесконечности. Живет он сейчас в Москве, преподает в академии. Недавно, между прочим, вышел в свет его новый труд...

Людочка, с подчеркнутым вниманием следившая за рассказом Фролова, тоже не преминула задать вопрос: