Счастье потерянной жизни. Т. 1: Отец - [13]

- Итак, дорогие мои, кто не хочет ходить во тьме, кто хочет иметь свет жизни - всех Иисус приглашает следовать за Ним. Кто сегодня хочет сделать первый шаг следования за Иисусом Христом, покаяться и отдать сердце Иисусу, прошу преклонить колени и молиться. Аминь.

- Господи! Я как та позорная женщина, всю жизнь блуждал во тьме, а теперь встретился с Тобою, как с ярким светом, озарившим тьму моей жизни. Не осуди меня, как не осудил ее, прости меня, великого грешника, как простил ее, - с воплем и слезами упав на колени, молился рядом с Петром пожилой военнопленный.

С таким же сокрушением, но очень коротко молился кто-то сзади него. Для Петра это было так необыкновенно. Он почувствовал, как шапка на голове невольно стала подниматься, и только тут заметил, что окружающие стоят с непокрытыми головами, Петр сорвал шапку и сунул ее за пазуху. После всех помолился сам Степан, так звали проповедника, и по-братски обнял молившихся с ним людей. Затем объявил, что следующая беседа будет через день в это же время и быстро исчез в расходившейся толпе.

Петр долго еще стоял с непокрытой головой, как парализованный, и не мог прийти в себя после всего услышанного. За всю свою скитальческую, бесшабашную жизнь он много встречал неожиданностей, но то, что увидел и услышал сегодня, было для него совершенно новым, необычным.

Так с непокрытой головой, Петр тихо побрел к своему бараку, не раздеваясь, сел на койку. Образ Степана с его глубоким, проникновенным взглядом и таким же голосом не исчезал из его воображения. "Кого же он так близко напоминает мне?" - подумал Петр и тут же вспомнил Якова Григорьевича, обличавшего своих господ в Государственной Думе. Потом все куда-то исчезло и вместо них появился Николай Угодник, грозный, с поднятой рукой. Во мгновение перед ним предстала картина: избиение Луши... запекшаяся полоска крови у нее под носом, порог калитки в июньскую ночь и... видение сияния...

- Вот оно что! - вскрикнул Петр. - Свет! Свет! Свет!.. "Я свет миру; кто последует за Мною, тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни". Вот он - этот свет, вот оно - мое светило, тогда оно было где-то далеко на горизонте, теперь - здесь! "Я - свет миру!" - загорелось в сознании Петра огненно-красными буквами на фоне яркого света, а в кружочке этого "Я" представился ему вначале образ Николая Угодника с иконы, затем Якова Григорьевича и сменился каким-то неведомым, сияющим, как само светило, но почему-то очень похожим на Степана. Еще раз он отчетливо вспомнил: "Кто последует за Мною... будет иметь свет жизни". Затем видение быстро-быстро стало удаляться куда-то к горизонту.

- Петр, ты что сидишь? Все давно спят, уж полночь пробило в городе, - окликнул его дежурный по бараку.

Петр торопливо разделся и лег в постель с радостной ясной мыслью: пусть далеко, но я нашел, понял Его, пойду за Ним! "Будет иметь свет жизни", - звучали последние слова Христа, и с этим он заснул.

Едва дождался Петр следующего обещанного вечера и снова с жадностью ловил каждое слово Степана. Душа умилялась от проповеди, он не замечал, как впервые за всю его сознательную жизнь по смуглому лицу прокатилась слеза - слеза раскаяния.

Однако недолго длилось это наслаждение. Ранней весной Степана вместе с многими другими пленными куда-то увезли. Последний вечер он со слезами молился об остающихся и убеждал всех, слушавших Слово Божье, решиться следовать за Иисусом. Петр подошел к нему, в последний раз горячо пожал руку и сказал:

- Спасибо, братец, ты первый указал мне на свет истинный, тебя первого я увидел, как настоящего человека, к тебе первому появилась у меня любовь, любовь какая-то другая. Теперь я верю, что есть счастье и оно недалеко от меня.

После отъезда Степана Петр не находил себе места в лагере, как-то сразу все опустело для него и ничего не стало мило. Неожиданно у него зародилась и стала быстро созревать мысль о побеге. Об этом он поделился только с одним из своих товарищей, которого также звали Степаном. С большой осторожностью они начали готовиться к осуществлению своего замысла.

План у Петра был таков: когда сойдет снег с полей и земля обсохнет, они ночью разрежут проволоку ограждения и уйдут в горы. Путь они наметили по Карпатам, где встречается очень мало людей и наименьшая вероятность опасности. К середине лета они рассчитывали спуститься с гор к своей границе.

С таким решением Петр со Степаном дождались намеченной ночи, и когда часовой скрылся в отдалении, в последний раз оглянувшись на барак, щипцами быстро перекусили проволоку, проползли под оградой и скрылись в ночной тьме. К утру они были у подножья гор, а в полдень, поднявшись на хребет, в первый раз остановились и всей грудью вдохнули горный воздух. На восток, громоздясь одна за другой, убегали цепью горы, по ним лежал их неведомый, далекий путь. Внизу, под густым слоем облаков, скрылся от них город, а в нем лагерь, в котором они пробыли четыре с половиной года.

Особенно труден и опасен был путь беглецов, когда приходилось им проходить по снегам и горным крутизнам. Самым же сложным было то, что, когда кончились у них запасы пищи, им надо было спускаться вниз, к людям, чтобы пополнить их. Добывать приходилось у горцев, которые совершенно не понимали русского языка. С ними объяснялись двумя-тремя десятками слов, какие заучил Петр за пять лет. На ночлег спускались к зеленой полосе и спали по очереди у костра. За полтора месяца такого скитания оба выбились из сил, а впереди были новые и новые хребты. К середине лета путь немного облегчился тем, что сошли снега и в горах появились фрукты. Однако Степан окончательно приуныл.