Счастье, несчастье... - [15]

— Я хотел бы, чтобы ответчики поняли,-- ска­зал он на суде,— твердо поняли: даже если с Сера­фимой Михайловной случится худшее (хотя ее в суде не было, ему неприятно было произнести: «если она умрет»), обмен этот все равно будет при­знан недействительным. Тут присутствует проку­рор, он может это подтвердить.

С какой ненавистью смотрели на него ответчики! Да, повторим, может быть,, в других обстоятельст­вах жизни они сложны, но тут они были просты предельно. Не было в них ничего, кроме желания остаться в удобной квартире и ненависти к тем, кто им в этом мешал.

Перед нами ясное и несомненное разделение на дьяволов и ангелов.

Суд признал обмен недействительным — его участники должны были вернуться на прежние места. Но выполнить это решение оказалось еще трудней, чем собрать ответчиков в суде. Никак не­возможно было организовать переезд.

Тогда институт выделил машины, молодые его сотрудники стали грузчиками, и в один прекрасный день все было перевезено на прежние места. Ребята (и Николай Семенович с ними) бодро таскали ме­бель и чемоданы, то поднимая их на этажи, то спус­кая с этажей. А «пышный Володя» стоял, смотрел на это и приговаривал недовольно:

—   Осторожней, осторожней, не сломайте.

Ни одного чемодана, ни единого, он в руки не взял.

—    Николай Семенович! — взмолились ангелы.— Не можете ли вы отойти за машину? Мы ему мор­ду набьем.

Но Николай Семенович этого ангелам не раз­решил.

Словом, ситуация двух непримиримых лагерей создается куда чаще, чем мы думаем. Вот, к при­меру, такая сцена. Все ее участники — женщины. Одна, старая,— умирает. Тяжело умирает, задыха­ется, лечь не может, а потому ее дочь стоит около нее, только тогда матери удобно опереться, и она может немного задремать. Дочь стоит таким обра­зом много часов, не помнит, когда пила-ела, у нее кружится голова; больная становится беспокойной: кончается действие обезболивающего, пора делать укол.

Больница переполнена, кровать в коридоре, как раз рядом с комнатой, где собрались сестры. Они болтают, и слышно, что о тряпках (их дело). Но вот, Доложив больную на подушку (и сразу — хрип!), входит в комнату сестер и просит сменить ее на минуту. Тут выступила «Тамара Павловна», не то старшая сестра, не то лидер.

— Девушка,— сказала она веско,— вы что, не видите, что у нас перерыв?

Дочь снова встала у кровати (а сестры снова принялись болтать), но тут к ней прибежала моло­денькая сестричка, насмерть перегруженная и за­мотанная, сделала укол, сказала: «Отдохните не­много, я постою». Опять явное разделение на злых и добрых. В жизни нередка подобная мгновенная поляризация, которая готовилась годами (в том-то и дело, что в критических условиях проявляется то, что копилось в течение жизни). И хотя на каж­дом полюсе на самом деле все же не демоны и не ангелы, а люди, их нравственное местоположение в данную минуту сомнений не вызывает.

Но вернемся к нашей Тамаре Павловне. У нее могут быть мягкие манеры, приятный голос, изящная походка, и все же она не только не женственная, но и несовместима с женственностью.

Нет нужды доказывать, что женщина не хуже мужчины в любой профессии («...потому что до Зацепы водит мама два прицепа»), но в ряде важ­нейших сфер деятельности она явно не лидиру­ет,— в науке, например (наука требует высокой способности к отвлеченному мышлению, а женское, как правило, конкретно). Из женщин получаются неплохие инженеры, хорошие врачи и учителя, они умело постигают кем-то уже данное, но двигать вперед цивилизацию и культуру, это, по-видимому, все же дело мужчины (я не говорю, естественно, об исключениях). Ни великих физиков, ни вели­ких писателей, ни великих музыкантов жен­щины не дали — и даже на кухонном фронте (обыч­ный пример), если требуется особенно изысканный стол, зовут повара. Второй сорт?

Ничуть не бывало. Существует область, где жен­щина лидирует явно — это область чувств, сфера нравственных проблем, это великая наука об отно­шениях людей друг с другом, вот для чего дана женщине более тонкая душевная организация. Уче­ные до сих пор спорят, существует ли телепатия, а женщины твердо знают, что она есть, что серд­це сердцу весть подает; что мать, если с ее сыном пусть за тысячи верст случится беда, почувствует это тотчас же и станет метаться в отчаянии — мо­жет быть, телепатия это женское дело?

Все, о- чем я говорю, относится к некоему иде­алу, который с жизнью редко совпадает. Но ведь это первостепенно важно, какой именно идеальный образ стоит перед человеком в качестве обществен­но-нравственного образца. Совсем не все равно, кто служит женщине примером, пушкинская Татьяна или Сонька Золотая Ручка (была когда-то такая знаменитая уголовница). Конечно, девушек, чьим идеалом была бы такая Сонька, мне встречать не приходилось, но все же тяготение к энергичным лихим девчонкам, удачливым, добивающимся своего. И не очень разборчивым в средствах, существует й не приносит ничего хорошего.

Культ верного женского сердца, который был роздан прошлыми столетиями, должен, конечно, со­ставить непременную часть нашего жизненного идеала. Верность, умение понять другого, сострада­ние, милосердие (мы напрасно долгое время прене­брегали этими словами — они полны жизненного значения). И если женщины не двигают вперед