Счастье и тайна - [65]

— А еще вы показывали монастырь до Реформации. Наверно, это тоже было интересно?

— Да, очень! Я предлагаю еще раз вернуться к этой теме. Ведь это очень существенно. И помимо всего прочего, это дает возможность каждому сыграть маленькую роль.

— Я представляю себе, какое впечатление производили фигуры в черных рясах на фоне стен монастыря.

— О, да!

— А Люк был тогда еще совсем мальчиком — наверно он был слишком мал, чтобы играть кого-нибудь.

— Нет-нет, что вы! Он принимал во всем живейшее участие. И был одним из наших самых лучших монахов. Он уже тогда был ростом почти со взрослого мужчину. Рокуэллы вообще высокие, как вы уже знаете.

— Какая у вас отличная память, миссис Картрайт! Мне кажется, вы помните всех, кто исполнял роли в этой постановке.

Она засмеялась.

— Среди тех, кто живет здесь поблизости, — разумеется. Но праздник был таким грандиозным, и люди приходили отовсюду, чтобы принять участие. Это было прекрасно, так как и зрителей у нас прибавлялось.

— И сколько же монахов у вас было?

— Очень много. Пришлось использовать почти всех, кого можно. Я даже пыталась уговорить доктора Смита.

— И он согласился?

— Нет. Ему в этот день надо было ехать в это свое заведение, и вообще он сказал, что ему надо быть начеку, ведь в любой момент может понадобиться его помощь.

— А его дочь?

— Она, разумеется, принимала участие в спектакле. Ей досталась роль маленького Чарльза. Она прелестно выглядела в бархатных бриджах с длинными волосами. Так как она была еще мала, это не казалось нескромным. А вот эта сцена: «Когда ты в последний раз видела своего отца?» — смотрелась просто потрясающе.

— Роль монаха ей не подходила?

— Нет. Но ее принца Чарльза я никогда не забуду. Все играли прекрасно. Даже мистер Редверз — а ведь никто и предположить не мог, что из него выйдет хороший актер.

— Что вы говорите? И кого же он играл?

— Он был просто монахом, но все-таки был в гуще событий.

— Как… интересно.

— Хотите еще кофе?

— Нет, спасибо. Кофе был отличный. Но мне уже нужно возвращаться.

— Я была действительно рада увидеть вас, и надеюсь, ваши покупки вас не подведут.

Поблагодарив друг друга, мы расстались, и в смущении я направилась домой.

Я была уверена, что тайну костюма я раскрыла. Кто-то воспользовался костюмом монаха, чтобы напугать меня.

Когда-то такой костюм был у Люка. Сохранился ли он у него? У Саймона тоже должен был быть такой костюм. Хотя он об этом не упомянул, когда я ему рассказывала об этом случае.

Сначала я решила, что надо обсудить все мои догадки по поводу костюма с Хагар, но потом заколебалась. Ведь в таком случае и Саймон узнает об этом. А я совсем не была уверена, что мне хотелось, чтобы Саймон узнал, до чего я докопалась.

С одной стороны, подозревать Саймона было смешно. Как он мог оказаться в нашем доме в такое время? И все же я вынуждена была принять во внимание, что после Люка он следующий претендент на Ревелз.

Как тревожно было ощущать, что никому нельзя довериться! Но именно так и обстояли дела.

Поэтому на следующий день, когда я навестила Хагар, я ничего ей не сказала о случае с моей накидкой, хотя мне просто не терпелось обсудить это хоть с кем-нибудь. Но вместо этого я старалась говорить с ней о повседневных делах; спросила, не могу ли я помочь ей купить для нее рождественские подарки. Я сказала, что надеюсь съездить в один из близлежащих городов с Рут и Люком, и, если поездка состоится, я с радостью выполню ее поручения.

Поразмыслив над моим предложением, она в конце концов составила список вещей, которые мне надо было купить для нее.

Пока мы обсуждали эти дела, вошел Саймон.

— Если вы хотите поехать в Несборо, — сказал он, — я могу отвезти вас. Мне как раз нужно поехать туда по делам.

Я не знала, как поступить. Я, конечно, не верила в то, чтобы он пытался испугать меня, и все-таки меня не оставляла мысль, что вначале я ему очень не нравилась. Ведь только благодаря дружбе с его бабушкой наши отношения стали более близкими. Я сама не понимала, почему меня так огорчает то, что я не могу исключить его из числа подозреваемых. Если он действительно пытался причинить вред женщине в моем положении, значит, мое мнение о нем было совершенно ошибочным. И все же я опасалась до конца доверять ему.

Он очень удивился, увидев мою нерешительность. Ему не приходило в голову, что я подозревала его в подлости. Он просто думал, что я боюсь нарушить приличия.

Он усмехнулся:

— Может быть, Рут или Люк захотят присоединиться к нам. Если они поедут, то, возможно, и вы соблаговолите?

— Я буду очень рада, — ответила я.

В конце концов мы договорились, что когда Саймон поедет в Несборо, он возьмет с собой Люка, Дамарис и меня.

Для начала декабря день выдался теплый. Мы выехали чуть позже девяти утра и планировали вернуться назад засветло, то есть где-то около четырех часов дня.

Когда все уселись в экипаж, Люк и Саймон пришли в такое веселое расположение духа, что это передалось и мне. Дамарис была, как всегда, спокойна и безразлична ко всему.

Мне вдруг пришло в голову, что как только я уезжаю из дома, ко мне вновь возвращается столь свойственный мне здравый смысл и трезвое отношение ко всему происходящему. Я уже не верила, что мне нужно чего-то опасаться. По крайней мере, уверяла я себя, мне не составит особого труда справиться со всеми трудностями. Даже стало казаться, когда я слышала оживленный голос Люка, что он мог сыграть со мной все эти шутки просто ради озорства. А что касается первого случая, возможно, он уже понял, что зашел слишком далеко, и теперь забавляется такими мелочами, как грелка для постели. Он ведь всегда относился ко мне с долей иронии. Как же глупо с моей стороны было бояться! Я всего-навсего оказалась жертвой проделок озорного юнца.