Счастье для всех - [5]

Он и сейчас не был занят, тот столик в темном углу под балкончиком, за которым видно каждого, кто входит в бар, а вот тебя в тени разглядеть можно, лишь если очень сильно присматриваться.

Шухарт прошел через весь бар и приземлился там, куда наметил. Розалия подбежала довольно резво для ее возраста, неся пыльную бутыль, стакан и нехитрую закуску. Надо отдать должное, старуха весьма неплохо управляла заведением в отсутствие мужа Эрнеста, хозяина «Боржча» и одновременно его бармена, до сих пор сидевшего в тюрьме.

Рэд усмехнулся про себя. Ну, может, еще старая ведьма узнала кого из Легенд, но виду никогда не подаст, чтоб не обидеть клиента. Живой, мертвый – какая разница, лишь бы платил да не буянил. А уж кто, кроме Розалии, лучше знает, что нужно удачливым сталкерам, вернувшимся из Зоны. Сегодня точно нет сомнений, что именно удачливым. Такой уж день выдался, что коньяк с пивом рекой, деньги по стойке шуршащим потоком и у всех рот до ушей, даже у тех, кто давным-давно погиб в Зоне…

Рэд Шухарт неторопливо цедил «Martell Cordon Bleu» и слушал, о чем судачат за соседними столиками.

– Прикинь, просыпаюсь я, значит, но глаза не открываю, – распинался перед собутыльником Билли Треска, торговец рыбой с Четырнадцатой улицы. – Знаю, что сейчас жена орать начнет, мол, опять нажрался, толку от тебя никакого и все такое. Лежу, значит, мечтаю, что как хорошо было бы, если б лежала у меня на полу в моей каморке целая гора золотых слитков. Нужны «зелененькие», отрубил кусочек зубилом, в ломбард снес – и при деньгах. Что еще нужно для счастья? Ну, открываю глаза – и лежит оно, родимое, прям как мне представлялось. А рядом жена валяется в обмороке. Впервые за много лет тихая такая с утра, прикинь?

– Деньгами надо было брать, – глубокомысленно заметил его собутыльник с лицом, изрытым следами от давней оспы и с очевидным прозвищем Рябой. – Деньги не пахнут, и рубить ничего не надо.

– Золото тоже не пахнет, – слегка обиделся Треска. – Помяни мое слово, окажутся твои зеленые фальшивыми, как пить дать окажутся.

– Не-а, – мотнул башкой Рябой, заодно отрывая зубами от сэндвича изрядный кусок. – Не окажутся. Я о них конкретно мечтал, всю жизнь. Пачки представлял и перед сном, и после сна, и между. Что будут у меня когда-нибудь тех пачек целые карманы. И вот оно, сбылось. Конкретные мечты всегда сбываются. Вот и мне привалило. Только не знаю от кого, но все равно большое ему от меня человеческое спасибо.

– Что спасибо ему – это я с тобой согласен, – кивнул Треска. – Взять и зараз столько народу осчастливить…

Закончить мысль ему не дали.

Входная дверь распахнулась от мощного удара ногой. Все присутствующие разом повернули головы – это кто ж такой смелый, что в сталкерский бар заходит, как к себе домой?

На пороге «Боржча» стоял с иголочки одетый Стервятник Барбридж, держа в руке нечто, очень сильно смахивающее на толстую бейсбольную биту.

– Где он?!! – проревел Стервятник.

– Тебе кого, старик? – вопросил один из «голубых касок», мгновенно протрезвев и машинально кладя руку на кобуру. Несмотря на возраст, Барбридж все еще оставался здоровенным, широкоплечим мужиком – не зря его по молодости Битюком звали до того, как он Стервятником стал.

Но Барбриджу ответа не потребовалось. Прищурившись со свету, он разглядел, что столик в дальнем углу занят, и решительно направился к нему. Какого-то щуплого мужика он просто смел с пути, толкнув плечом, остальные расступились сами.

Когда до столика Шухарта осталась всего пара шагов, Стервятник остановился, широко расставил ноги и взялся обеими руками за свою дубину, словно бейсболист, намеревающийся пробить коронный удар.

– Где мой сын, Рыжий? – прохрипел он. – Люди видели, как ты ночью ушел с ним за кордон. Так вот, отвечай, паскуда, где мой сын, иначе, клянусь Зоной, я расшибу твою башку собственным протезом!

Шухарт поднял глаза на Стервятника, их взгляды встретились.

– Не называй меня Рыжим, – негромко произнес Рэдрик. – Не люблю.

Барбридж взревел дурным голосом, занося над головой свою импровизированную дубину, но тут же поперхнулся собственным ревом, разглядев в полумраке бара дульный срез знакомого пистолета, смотрящий ему прямо в лоб.

– Полегче, Стервятник, – скучно произнес Шухарт. – Ты же понимаешь, что с дыркой в башке тебе больше не понадобятся твои новые ноги.

Барбридж постоял еще немного на месте, держа на весу свой протез, а потом вдруг как-то сразу сдулся, словно треснувший посредине гелиевый аэростат. Деревяшка, мастерски сработанная подручными Мясника, выпала из его рук и укатилась под ближайший стол. А Стервятник вдруг рухнул на колени и залился слезами, протягивая к Рэдрику руки, перевитые синими венами.

– Верни мне сына, – простонал он. – Моего Арчи… Мальчика моего верни…

Шухарт медленно поднес к губам коньячный бокал, отпил глоток, посмаковал во рту маслянистую жидкость, отдающую шоколадом, проглотил с удовольствием, после чего поставил бокал на стол. Рядом с бокалом лег армейский «Кольт» Барбриджа.

Противоречивые чувства боролись в душе Рэдрика. Чувства, о которых он никогда никому не расскажет. С одной стороны, ему было жаль старика, потерявшего сына. Но с другой стороны, скольких чужих сыновей хладнокровно отправил этот старик в «мясорубку» ради исполнения своих желаний? А скольких оставил в Зоне лишь потому, что неохота было ему тащить на себе раненую «отмычку»? Десять? Двадцать? Больше? Да кто ж их считал, особенно в те первые годы после Посещения, толпами прибывающих в Хармонт любителей легкой наживы и наивных романтиков, мечтающих облагодетельствовать человечество? И не для того ли взял с собой Рэдрик Шухарт сына Барбриджа, чтобы тот однажды прочувствовал на своей шкуре, каково это – потерять собственного ребенка?