Сцены из супружеской жизни - [13]
Вряд ли, потому что деревня «со своей вонью утомительна, а иногда так просто невыносима», как он часто повторял сыну.
На полочках ванных комнат их многочисленных домов в Германии, Швейцарии, на Сицилии, Мальте, в Сардинии и во Флориде стоят шампуни и питательные средства для волос в хрустальных флаконах с выгравированным на платиновых медальонах семейным гербом. Жидкости, цветом похожие на пшеничный колос, с запахом сена. Но в них нет ни следа пшеничного колоса. Это же экстракты, чистая химия, закрытая в бутылке. Однажды в ванной их дома в Ки-Уэст во Флориде на мраморной полке цвета янтаря стояло больше двадцати хрустальных флаконов. Ему не хотелось читать, что в какой бутылке. Поэтому Патрик помнит, что как-то помыл голову средством для интимной гигиены.
Это средство тоже пахло хлебом. И волосы у него не выпали.
Патрик единственный сын. Таков был план его отца. Чтобы не было споров о наследстве. Мать Патрика родила его и тут же исчезла. Про нее известно, что она была здоровая, белая, красивая, нерелигиозная и интеллигентная.
Добросовестные работники отца нашли такую женщину в Цюрихе. Она была ученым и специализировалась в области истории искусства.
Искали женщину свободную, молодую, здоровую, гибкую и здравомыслящую в том, что касается денег.
Иногда отец приглашает ее на свою яхту на день рождения.
Но она никогда не принимает приглашений.
Если говорить о женщинах, которых отец допускал к Патрику, то воспитала его Наташа из Киева. Тоже белая, тоже нерелигиозная и тоже гибкая. Наташа знала на память несколько молитв и несколько стихотворений на украинском языке. То есть в том, что касается религии, Наташа отца обманула.
Патрик тоже его обманывает.
Он занимается отцовским бизнесом — и в этом абсолютно честен. Чтобы делать это как можно лучше, он закончил в Германии лучшую экономическую школу.
Потом он получил степень доктора в Сорбонне, год работал на Уолл-стрит в Нью-Йорке.
Отец платил работодателям Патрика, а они платили Патрику и всячески делали вид, что он нужен.
Отец готов платить за все, что считает необходимым.
Но Патрик на самом деле не любит комбайны. Ни в каком цвете. И ни в каком контексте.
Отец сделал его заранее своим заместителем, выдумал ему должность с красивым названием и напечатал визитные карточки на тисненной серебром бумаге. Он купил ему две квартиры во Франкфурте (в двух улицах друг от друга) и апартаменты в Нью-Йорке. Патрик был там только раз, чтобы подписать договор купли-продажи.
Потому что на самом деле Патрик не хочет продавать комбайны. Он хочет составлять букеты в каком-нибудь цветочном магазине.
Вставать в пять утра, ехать за цветами, нюхать их, колоть руки о шипы роз, а потом составлять из этих цветов букеты.
И он это делает.
Встает в пять утра, надевает тренировочный костюм и едет на своем «порше» в цветочный магазин знакомого из Венгрии. Паркуется на соседней улице и потом, с колючками в ладонях, до полудня составляет букеты.
Потом в ванной он переодевается в костюм, вычищает грязь из-под ногтей, завязывает галстук и едет в шикарный небоскреб во Франкфурте продавать эксклюзивные комбайны. При встрече все с ним раскланиваются. В офисе все усердно делают вид, что любят его.
Настоящих эмоций там не бывает. И цветов — тоже.
Вечером Патрик возвращается домой.
Не в одну из тех квартир, что купил ему отец, — а в свой настоящий дом, с арендной платой и со счетами за воду и электричество.
Без камер слежения и стойки портье на первом этаже.
В свой дом — почти пустой, потому что в нем нет вещей.
Он не ненавидит вещи.
Он просто хочет — быть…
SPONSORING W PSYCHIATRYKU
Благотворительность в психушке
У Дамиана фотографическая память. В возрасте пятнадцати лет он без труда решал уравнения, которые носил ему ленивый сын соседки, студент четвертого курса математического факультета, а когда ему было семнадцать — его русский был настолько хорош, что он мог свободно читать книги на этом языке.
А вот рассказать о том, что прочитал, он никому не мог. То есть никому, кроме матери, которая единственная понимает его невнятное, монотонное блеяние. Кроме того, Дамиан не способен ни заметить, ни оценить эмоциональное состояние других людей, в связи с чем часто бывает агрессивен. Разговор с ним должен быть предельно простым, поскольку в противном случае он не успевает за собеседником и просто убегает.
Дамиан — аутист.
Он с самого раннего детства находится под постоянным присмотром логопедов, психологов, а также физиотерапевтов, услуги которых оплачивает мать.
И вот уже несколько месяцев (Дамиану на сегодняшний день тридцать шесть лет) мать оплачивает услуги еще одного специалиста — так называемой сексуальной ассистентки.
— Я никогда не забуду, — говорит она, — как в один прекрасный день мы шли с Дамианом по аллее парка (ему было на тот момент семнадцать лет) и увидели на лавочке целующуюся пару. Сын начал в то же мгновение истерически мычать, тыча пальцем в то место, где под штанами у него рвался наружу пенис. Тогда я осознала, что у моего сына есть и такие потребности. Когда к его сестре приходили подруги, он все время норовил усесться им на колени. Его ругали, он убегал в свою комнату и там безрезультатно пытался мастурбировать. Я кормила его, я стригла ему волосы, я учила его пользоваться туалетной бумагой… но в этом я ему помочь не могла. Потому что, понимаете, — говорит она тихо, опустив глаза и глядя на свои ладони, — потому что это ведь мой сын.
