Сценарий Анжелы - [31]

– … мальчик! – голос отца срывался на визг. -… где он? Я оставил его здесь – где он?

– … не видели… нет его…

Дверь квартиры была открыта настежь. Сквозь завесу дыма выглядывало мелькание пламени, которое уже добралось до прихожей. Отец вломился внутрь, перекрыв отблески огня. На мгновение на площадке стало абсолютно темно. Тени исчезли.

– Рон! Где ты?!

Ей показалось, что она услышала голосок своего брата, с трудом пробивающийся через глас стихии. Анжела шевельнулась, попыталась подняться на свои ватные ноги, но невидимые пальцы мягко толкнули её обратно:

– Лежи, малыш. Ты в безопасности.

– Нет, – она упрямо рвалась, сама не зная, что хочет. – Там Рон… Пустите меня!

– Рон!!! – голос отца напоминал крик простреленного навылет волка. – Рон, Господи, зачем ты туда вошёл?

Ещё один грохот в квартире. Кто-то пронзительно вскрикнул. Люди столпились у двери квартиры, и, воспользовавшись возвратившейся темнотой, Анжела поднялась на четвереньки и ушла из-под покровительственной руки, держащей её за плечо. Мама по-прежнему двигалась; рядом с ней сидел человек, который нелепыми взмахами ладони стучал по её груди.

Мама, не уходи…

Анжела доползла до матери и уткнулась лицом ей в ключицу. Цепкие пальцы незнакомца опять ухватились за неё – на этот раз за руку, чтобы оттащить, но человек, сидящий рядом с мамой, вдруг глухо сказал:

– Оставьте её.

Он перестал делать свои судорожные движения и поднялся на ноги. Рассеянно провёл дрожащей ладонью по её голове, но Анжела этого уже не почувствовала.

… она открыла глаза и увидела над собой лицо брата – худое, мертвенно-бледное, половина которого снова утопала во тьме. Оранжевый свет играл на скулах.

– Ну вот и всё, Энжи.

– Нет, это невозможно… – Анжела медленно протянула руку и коснулась его щеки. Тёплое, мягкое. – Я помню… помню, как играла с тем апельсином наутро после того, как вы ушли. Никакого пожара не было. Рон, это неправда! Я помню!

Он отшатнулся под напором её слов.

– Это правда, Энжи. Я же говорил, что не стоит…

– Неправда! – неистово прокричала Анжела ему в лицо. – Не ври мне, Рон, я помню!

Он замолчал, опустил взгляд на шкатулку, которая всё ещё находилась в его руке. Потом снова посмотрел на неё с ужасающей безнадёжностью. Анжела почувствовала, как ей сдавило грудь тяжестью дыма.

– Как… – слова душили её, накапливаясь желчью. – Но я… Рон, я же помню… Апельсин, пустые кровати, та девочка с шариком… Огня не было. Вы с мамой сами ушли!

Внезапно ей в голову пришла мысль, за которую она ухватилась, как за последний лучик надежды.

– Где мама, Рон? Почему ты здесь, а её нет?

– Она в отеле, – сказал Рон, отводя взгляд. – То есть я думаю, что она там. Не ходи туда, Энжи. Как ты не понимаешь…

– Мамы там нет, – в голосе Анжелы впервые прозвучала хоть какая-то уверенность, впрочем, скорее истерическая. – И отеля нет. Он сгорел. Я видела.

Она с ненавистью смотрела на брата, ожидая, что он скажет на этот раз, чтобы лишить её всего, что ещё осталось. Но он опять смолчал. Это молчание было страшнее всего.

– Скажи, Рон – она жива, да? Она выжила после той ночи? Почему отец скрыл это от меня?

– Энжи…

– Рон, ради Бога, не надо врать! Сколько можно дуться из-за одного апельсина?

Слова вырвались непроизвольно, прежде чем она осознала, что говорит. На лицо Рона набежала тень, мгновенно состарив его лет на десять. Анжела до крови прикусила губу.

– Хорошо, – с горечью сказал Рон, – иди в отель. Иди, Энжи. И не говори, что я не предупреждал.

Он отвернулся от неё и вновь уставился на свою шкатулку. Анжеле вдруг стало страшно. Она протянула руку к брату, чтобы положить на плечо:

– Рон…

– Твои воспоминания лгут, – бесцветно отозвался он, не глядя на неё. – Подумай лучше об этом. Энжи…

Он резко повернулся к ней. Анжела неосознанно отпрянула, страшась увидеть вместо лица брата морду безымянного чудища. Но это был Рон – её любимый братец, который никогда не сердился более чем на пару дней; и он плакал.

– Уходи, Энжи… Уходи же. Ты узнала правду. Что тебе ещё надо?

Голова снова начала гудеть, нанизывая мир на вращающийся стержень, и Анжела рассеянно потёрла горящие виски. Свет усилился; красноватые лучи проникали в неё, как стрелы, вызывая странное щемящее чувство.

– Извини, – сказала она. – Мне нужно встретиться с мамой. Может, тогда я наконец смогу успокоиться…

Когда Рон ушёл, Анжела ещё несколько минут простояла одна, погружённая в дыхание угасающего красного света. Мыслей не было – только безмерная, валящая с ног усталость. Увидев шкатулку, оставленную братом, она открыла её с трепетным ожиданием. Может, тот волшебный мотивчик вольёт в неё хоть немного жизни… Раздался сухой щелчок; хрустальное колесико, начавшее было вращаться, остановилось. Музыки не было. Она смотрела на рухнувший замок волшебства, ожидая чуда… потом выпустила из рук. Шкатулка с тяжёлым стуком упала на пол. Слабо дзинькнула пружина.

Свет погас окончательно, уступив место темноте – она просочилась сквозь мельчайшие поры стен. Стало холодно. Анжела находилась в пустом грязном помещении с серыми бетонными стенами. Дверь напротив была приоткрыта, из проёма выползали клубы холодного воздуха, прижимающиеся к полу, как змеи. Она пошла туда, ровно и спокойно, как сомнамбула.