Сценарист. Выпуск 5 - [105]

БАСИНСКИЙ: Я с вами… Вот, возьмите мою руку…

Васин крестится, шевелит губами.

Бартелеми откладывает бинты, берет пинцет в левую руку, а в правую — скальпель. Наклоняется над боком Милорадовича, залитым кровью: из дырки чуть ниже ребер толчками выходит кровь. Бартелеми точным движением вставляет в рану сперва скальпель, потом пинцет. Проворачивает.

Тишина.

За кадром — пение птиц, шелест колосьев.

НАТ. ПОЛЕ У ДОРОГИ — ДЕНЬ

Шелестят колосья пшеницы, где-то поют птицы. По огромному золотистому полю бежит мальчик в крестьянских штанах и белоснежной рубашке. Он раскинул руки в стороны; колосья под его руками наклоняются и снова выпрямляются, когда он пробегает. Мальчик смеется.

Вдруг за кадром слышится свист пули. Мальчик останавливается, недоуменно оглядывается. Вокруг — никого, со всех сторон только колосья.

Снова свист пули. Потом еще и еще.

Пушечный залп.

НАТ. СЕНАТСКАЯ ПЛОЩАДЬ — ДЕНЬ

На площади мечется народ. Из переулка у Исакиевской стройки по людям стреляют пушки. Некоторые солдаты отстреливаются, другие, в том числе простолюдины, бегут, падают, кричат, умирают. Среди них падает, поскальзываясь на крови, вскакивает и снова бежит Глинка. Истоптанный снег на площади весь залит кровью.

НАТ. ПЕРЕУЛОК У ИСАКИЕВСКОЙ СТРОЙКИ — ДЕНЬ

За хаосом на площади спокойно наблюдает Николай. Он сидит на лошади, сжимая в руках поводья. Кожа на его перчатках чуть слышно скрипит.

ИНТ. КОМНАТА В КАЗАРМЕ — ДЕНЬ

Руки Бартелеми сжимают окровавленный пинцет, в котором зажата пуля. Бартелеми вытирает ее бинтом и протягивает Милорадовичу.

Бледное лицо Милорадовича покрыто каплями пота. Он лежит на руках Басинского, рядом стоит всхлипывающий Васин. Милорадович всматривается в пулю.

МИЛОРАДОВИЧ (с трудом): Слава богу… не солдатская…

Откидывается на плечо Басинскому, шепчет. Басинский наклоняется к его лицу.

МИЛОРАДОВИЧ: Прошу государя… императора, если то возможно… отпустить всех моих… людей и… крестьян…

Теряет сознание.

ИНТ. КАЗЕМАТ В КРЕПОСТИ — НОЧЬ

На голых каменных стенах каземата в свете свечи, горящей на столе, блестят потеки воды.

За столом, установленным в центре каземата, сидит ПОЛИЦМЕЙСТЕР (45) в мундире. В руках у него — список имен, который Аракчеев в свое время показывал Милорадовичу: от верхнего края наискосок идет кривая чернильная черта. Полицмейстер смотрит в список.

Среди имен в списке — «ПОЛКОВНИК ПАВЕЛ ИВАНОВИЧ ПЕСТЕЛЬ», «КНЯЗЬ СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ ТРУБЕЦКОЙ», «КНЯЗЬ СЕРГЕЙ ГРИГОРЬЕВИЧ ВОЛКОНСКИЙ», «ПОЛКОВНИК АРТАМОН ЗАХАРОВИЧ МУРАВЬЕВ», «ОТСТАВНОЙ ПОРУЧИК ПЕТР ГРИГОРЬЕВИЧ КАХОВСКИЙ».

Последнее имя в списке — «ПОЛКОВНИК ФЕДОР НИКОЛАЕВИЧ ГЛИНКА». Это имя зачеркнуто.

Полицмейстер поднимает глаза. Перед ним на табурете сидит бледный растрепанный Глинка без мундира, в одной рубашке.

НАТ. ПОЛЕ У ДОРОГИ — ДЕНЬ

Поле, которое мы видели в первых кадрах, покрыто снегом. Кое-где из-под снега торчат черные штыки гнилой соломы. В укатанном до блеска снегу на дороге — грязная колея. По ней катится тяжелое колесо от телеги, роняя на дорогу комья слякоти.

Телега нагружена длинными светлыми досками. Доски прикрыты дерюгой. На телеге сидит мужик в тулупе, подвязанном веревкой — ПРОХОР (45). Он держит поводья и лениво чмокает медлительной мохнатой лошадке, которая тянет телегу.

Телега проезжает верстовой столб, на котором написано: «ВОРОНЬКИ 5 ВЕРСТ». На развилке поворачивает налево и удаляется.

НАТ. НОВЫЙ ГОСПОДСКИЙ ДОМ — ДЕНЬ

На красивом заснеженном холме стоит высокий фундамент, обложенный белым камнем. Это фундамент большого господского дома, полукругом охватывающего холм. С холма открывается ошеломительный вид: покрытые снегом поля и леса блестят под солнцем.

Из фундамента поднимаются деревянные стропила и перекрытия будущего дома. По ним можно угадать, что это будет большой господский дом в три этажа с галереей — тот самый, который Милорадович разглядывал на плане вместе с архитектором. Сквозь светлый деревянный каркас дома светит солнце. С разных сторон к каркасу прислонены длинные деревянные лестницы.

Внизу, у фундамента, возятся МУЖИКИ — обтесывают бревна, носят камни. Наверху, на бревне, которое, очевидно, станет коньком крыши над центральной частью дома, сидит Захар (60) в полушубке, с седой бородой. Ногами в валенках он крепко обхватил бревно, как бока лошади, и аккуратно стучит по бревну топором — обтесывает его.

Во двор, заваленный строительным материалом, въезжает телега с досками. Прохор останавливает лошадь. Мужики поднимают головы, бросают работу, подходят к телеге.

ПРОХОР: Сымай.

Мужики начинают разгружать телегу: они носят доски к фундаменту. Прохор смотрит наверх, туда, где верхом на коньке будущей крыши сидит Захар и стучит топором. Прищуривается: сквозь каркас дома светит низкое солнце, так что кажется, будто Захар оседлал солнечный свет.

Прохор слезает с телеги, подходит к дому.

ПРОХОР: Захар! Слышь!..

Захар мельком смотрит вниз, не переставая стучать топором.

ПРОХОР: Со станции я…

Захар стучит топором.

ПРОХОР: Барин того… преставился.

Захар замирает с топором в руках. Смотрит на бревно перед собой: оно в сучках и заусенцах от обтески, светлая древесина золотисто блестит под солнцем.