Сцена - [9]

Вольдемаров говорил тоном поучительным и наставительным:

— Ради вашей жены, я готов простить вашу действительно некорректную выходку. На этот раз я вам извиняю. Но к мнениям прессы следует относиться с почтением, уважением.

— Господи, я и уважаю!

Вчера он влетел ко мне бледный как смерть.

На бедняге не было лица.

— Слышали?

— Что такое?

— Убежала! С банкирским сыном убежала! И я последний узнал об этом! Она не ночевала дома… С ней, надо вам сказать, это иногда случалось: засидится и останется спать у комической старухи. Но и утром нет. Я испугался, — думаю, больна. К комической старухе. Комическая старуха в театре. Я в театр, и вот записка.

Он подал и записку:

«Уезжаю. Не поминай лихом. Не вернусь. Adieu. Вещи перешли в N-ск. Не твоя Лена Фитюлькина».

Записка писана размашистым почерком.

Какие-то «мыслете», а не буквы.

— Оказывается, вся труппа уж знает. Режиссёр, комическая старуха, кое-кто из товарищей даже и на вокзал провожали. Представьте…

Но тут вошёл комик.

— Удрала? Поздравляю!

Мне прямо было жаль смотреть на бедного Ивана Ивановича.

— Именно поздравляю! Когда такие бегают, всегда поздравлять нужно. Мне только говорить не хотелось: конечно, не моё дело. Вы думаете, она с одним банкирским сыном. Фью-фью-фью!..

Комик посвистал.

— Она и с Вольдемаровым, с рецензентишкой. Вы думаете, за что он её хвалил? И с режиссёром с нашим. Знаем мы, почему пьесы для неё ставили! И с Сиволаповым с купцом. И военный тут один на 28 дней в отпуск приезжал…

Я кое-как выпроводил комика, но ввалился «драматический герой», пьяный по уставу своего рыцарства.

— Пот-терю понёс?

— Уехала…

— Друг, поцелуемся! Собратья по несчастью. Но ты ещё что! Ты только муж! А обмануть собрата по искусству! Товарища! Который душу, жив-вую душу ей отдавал! Ты понимаешь, душ-шу!

«Герой» плакал и бил себя в грудь.

— А какая была женщина! Как умела любить!..

Пришлось чуть не вытолкать «героя».

Иван Иванович встал и протянул руку.

— Прощайте.

— Куда вы?

— На поезд. За нею. Я её разыщу. Я её догоню.

— Послушайте, образумьтесь…

— Нет, нет… Это ведь не надолго… банкирский сын… Это только так…

Он повернулся ко мне и сказал с какой-то виноватой улыбкой:

— Я ведь знаю… Это… не в первый раз…

Он был жалок в эту минуту, и сам сознавал это:

— Но понимаете ли вы, что я жить без неё не могу?!

И многие не могут жить без них…

В этом воздухе кулис есть что-то одурманивающее.

Опера. Или искусство сделаться в один год знаменитым тенором (Посвящается всем, у кого плохи дела)

Идите в теноры.

Лучшая из профессий. Ваш капитал у вас в горле.

Тенор напоминает того счастливца из сказок Шахерезады, которого добрый волшебник наградил способностью плевать золотом.

Куда ни плюнет, — золотой.

Тенор — это самая выгодная профессия.

Если у него один крик, и никакого уменья, говорят:

— Но что за богатый материал!

Если пропал голос, уверяют:

— Зато уменье!

Мы слышали г-на Кардинали, довольно безобразного крикуна, и восхищались.

— Теперь он не того… Но что это будет за певец! Какие данные!

Учитывали его будущие высокие ноты и выдавали под них аплодисменты, в виде варрантной ссуды.

Я слышал старичка Нодэна.

Никакого голоса, зато:

— Ах, как он пел раньше!

И его награждали аплодисментами в виде пенсии.

А он уж переводил их у антрепренёра на звонкую монету по существующему курсу на теноров.

Тенор — это человек, который поёт голосом, своим прошлым и своим будущим.

К тому же ему вечно будут подпевать психопатки.

Относительно этих последних он может быть спокоен.

Они будут всегда.

Точно так же, как луна может быть спокойна, что у неё будут собаки и поэты, которые станут на неё лаять.

«Они» и «они» будут на неё выть совершенно независимо от того, будет она в фазе полнолуния, новолуния или на ущербе. Им всё равно, потому что восторгаться их потребность.

То же самое и психопатки. Поклоняться — их потребность, и у вас всегда будет толпа поклонниц, удовлетворяющих этой их потребности.

Я не говорю уже об успехах.

Тенор в этом отношении вне сравнения и конкуренции.

Он имеет успех не потому, что он сам красив, мужествен, храбр, благороден.

От каждого из нас потребуют предъявления одного из этих качеств, хотя бы в небольшом размере.

— Есть ли оно у вас?

Тенор же имеет успех потому, что Манрико — благороден, Рауль — храбр, Эрнани — мужествен, а Фауст носит голубое трико.

Последнее самое главное!

Итак, теперь, когда я выяснил вам все выгоды теноровой профессии, мне остаётся только перейти к главному:

— Как сделаться знаменитым тенором?

Очень просто.

Поступите в извозчики.

— В извоз…

Непременно! Публика ужасно любит, чтоб перед ней пели бывшие сапожники, портные, извозчики, мясники.

Она обожает «случайные открытые таланты». И это «открытие» должно произойти по возможности патетически.

Знаменитый импресарио летел к не менее знаменитому тенору, который закапризничал и отказался петь.

— Кем я его заменю? — с ужасом думал импресарио и нетерпеливо понукивал извозчика. — Скорее!

Да на беду попался прескверный извозчик, — импресарио разозлился и ударил его по шее.

Извозчик пронзительно крикнул.

— Да это do-dièze, — воскликнул изумлённый импресарио и заключил извозчика в объятия.

Так должен быть найден тенор.