Сброшенный корсет - [75]

Действительно, ручки Лизи были мягкими и ухоженными, как у благородной дамы. Ногти, розовые и красивые, не сломаны, а обточены пилочкой и отполированы до блеска.

Лизи открыла ладони.

— Мозоли немного есть, — с сожалением сказала она, — часто приходится раскатывать тесто. Но, барышня, я всегда сплю в перчатках. Каждую ночь. Намажу с вечера руки своей помадой, а утром кожа совсем мягкая. Через два дня руки как у принцессы. Не отличишь.

— Все-то ты знаешь!..

— Стараюсь, — скромно заметила Лизи, — а сейчас, фройляйн Минка, подарок! — Она сунула мне в руки фаянсовую баночку, тяжелую и прохладную. — Все излечивает. Пожалуйста, втирайте везде, где больно, и ночью не будете мучаться.

— Спасибо, Лизи. Я твоя должница.

— Вам нужно только выиграть скачки. Больше ничего. Сегодня вы были такой грустной — милое личико и такое печальное. Потому я и осмелела, заговорила с вами. Там, на лестнице.

— Я так намучилась сегодня, — сказала я с горечью, — надо было кувыркаться в песке, падать с высокого ящика. Я думала, умру. И что же господин фон Бороши? Что он сделал, после того как закончилась моя пытка? А ведь его отец сейчас в Вельсе, и он может делать все, что ему вздумается.

— Что же? — спросила Лизи, ее бирюзовые глаза были полны сострадания.

— Ты думаешь, он меня утешил? Ничего подобного. Думаешь, он пригласил нас куда-нибудь? Угостил пирожными у Пумба или еще где-нибудь? Он даже отказался ужинать с нами. У него, видите ли, сегодня вечером мальчишник в офицерском казино. С русским князем и в теплой венгерской компании. А я… я… на меня можно наплевать, я могу идти ко всем чертям!

Лизи перекрестилась.

— Пардон, барышня, простите меня. Я не хотела… Поляк так бы не поступил, он остался бы с вами, — уверенно заявила Лизи.

— Но он не поляк.

— Чех тоже не оставил бы вас в такие минуты.

Я вздохнула и присела на мягкую банкетку у туалетного столика. Лизи с минуту помедлила, затем подсела ко мне.

— Да, этот венгр, — сказала она и сморщила свой маленький нежный носик, — он, конечно, очень, очень милый, но все они думают только об одном: о развлечениях.

— А ты не можешь мне сказать… ты не знаешь, чем они там занимаются, эти мужчины? Каждую ночь? Их же никогда не бывает дома.

— Догадываюсь, — призналась Лизи.

— А знаешь, что мне особенно обидно? В субботу у него день рождения, ему исполняется двадцать лет. Он готовит венгерскую вечеринку. И до сих пор я не получила от него приглашения. И Эрмина тоже.

— А вы хотели бы пойти?

— Конечно!

— Это не очень хорошая идея, — Лизи неодобрительно покачала головой, — такая вечеринка только для венгерских мужчин. Для барышни из Вены это неприлично. Но, если вы желаете пойти, я могу все устроить. Вечеринка будет в «Золотом быке», так я думаю. Давайте заключим союз. Мы вдвоем тайком проникнем туда темной ночью, когда гувернантка будет спать, поздравим господина фон Бороши с днем рождения, выпьем с ним и с его гостями по стаканчику токая и снова домой.

— Лизи, — рассеянно сказала я, — это исключено! Нет, ни за что! Приличные дамы не выходят из дома без сопровождения.

— А я выхожу.

— Что?!

— Да, я выхожу! Но прошу вас, пожалуйста, ни слова больше! Никто ничего не знает.

— Ты пойдешь? Одна?

— Да, пойду. И если желаете, возьму вас с собой.

— Лизи, мы вдвоем, совершенно одни, без приглашения, пойдем на вечеринку, в которой участвуют только мужчины? Если это откроется — конец моей репутации. На будущем можно будет ставить точку.

— Кто узнает? — с высокомерием спросила Лизи.

— Все. Все те, кто увидят нас там.

— Никто ничего не узнает! Слушайте меня хорошенько: мужчины все такие глупые. По сравнению с ними лошадь — Сократ. Даже фон Бороши не узнает нас. Мы переоденемся, барышня, устроим отличный маскарад и сами вдоволь потешимся.

Я смотрела на нее с ужасом. Что за бред она несет?

— Барышня боится за свою репутацию? Так? Тогда я вам скажу: вы меня спрашивали, чем занимаются хорошие господа ночи напролет? Вы, барышня, даже представления не имеете, что творится на белом свете, и все шито-крыто! Австрийские женщины совсем наивные. Все себе запрещают. Самое невинное кокетство для них уже великий грех. Самое маленькое рандеву в Айхберге, невинная прогулка с кавалером в рощице, и уже прощай, репутация! А что мужчины? Соблазняют женщин направо и налево, бросают без зазрения совести. И гуляют! И кутят! И играют в карты, проигрывают состояния! И пыряют друг друга саблями из-за малейшего оскорбления, стреляются на дуэлях, и никого это не волнует! И репутация в порядке. Все им позволено, мужчинам. Самый последний мерзавец считается джентльменом, пока платит карточные долги и покуда кайзер ничего не знает.

— Это правда? — спросила я, едва дыша.

— Еще какая правда!

— Но молодой фон Бороши не такой!

Лизи только пожала плечами.

Боже мой! Какая бездна только что открылась передо мной! Я не знала, что возразить Лизи, лишь неопределенно кивнула ей, вцепившись пальцами в баночку с кремом. Лизи не проронила больше ни слова. Я медленно поднялась и направилась к выходу. Тут на глаза мне попался синий сундук. Вначале я не обратила на него внимания. Он стоял в нише рядом с дверью. Это был сундук в деревенском стиле, разрисованный розами, листьями, короной и сердечком. На его плоской крышке лежала колода магических карт.