Сборники стихотворений - [36]

аж звездам к ногам. Я вижу

здесь

стоял Маяковский, стоял

и стихи слагал по слогам. Смотрю,

как в поезд глядит эскимос, впиваюсь,

как в ухо впивается клещ. Бруклинский мост да...

Это вещь!

1925

100%

Шеры...

облигации...

доллары...

центы... В винницкой глуши тьмутараканясь, так я рисовал,

вот так мне представлялся

стопроцентный американец. Родила сына одна из жен. Отвернув

пеленочный край, акушер демонстрирует:

Джон как Джон. Ол райт!

Девять фунтов,

глаза

пятачки. Ощерив зубовный ряд, отец

протер

роговые очки: Ол райт! Очень прост

воспитанья вопрос. Ползает,

лапы марает. Лоб расквасил

ол райт!

нос ол райт! Отец говорит:

"Бездельник Джон. Ни цента не заработал,

а гуляет!" Мальчишка

Джон

выходит вон. Ол райт! Техас,

Калифорния,

Массачузэт. Ходит

из края в край. Есть хлеб

ол райт!

нет ол райт! Подрос,

поплевывает слюну. Трубчонка

горит, не сгорает. "Джон,

на пари,

пойдешь на луну?" Ол райт! Одну полюбил,

назвал дорогой. В азарте

играет в рай. Она изменила,

ушел к другой. Ол райт! Наследство Джону.

Расходов

рой. Миллион

растаял от трат. Подсчитал,

улыбнулся

найдем второй. Ол райт! Работа.

Хозяин

лапчатый гусь обкрадывает

и обирает. Джон

намотал

на бритый ус. Ол райт! Хозяин выгнал.

Ну, что ж! Джон

рассчитаться рад. Хозяин за кольт,

а Джон за нож. Ол райт! Джон

хозяйской пулей сражен. Шепчутся:

"Умирает". Джон услыхал,

усмехнулся Джон. Ол райт! Гроб.

Квадрат прокопали черный. Земля

как по крыше град. Врыли.

Могильщик

вздохнул облегченно. Ол райт!

Этих Джонов

нету в Нью-Йорке. Мистер Джон,

жена его

и кот зажирели,

спят

в своей квартирной норке, просыпаясь

изредка

от собственных икот. Я разбезалаберный до крайности, но судьбе

не любящий

учтиво кланяться, я, поэт,

и то американистей самого что ни на есть

американца. 1925

КЕМП "НИТ ГЕДАЙГЕ"

Запретить совсем бы

ночи - негодяйке выпускать

из пасти

столько звездных жал. Я лежу,

палатка

в Кемпе "Нит гедайге". Не по мне все это.

Не к чему...

и жаль... Взвоют

и замрут сирены над Гудзоном, будто бы решают:

выть или не выть? Лучше бы не выли.

Пассажирам сонным надо просыпаться,

думать,

есть,

любить... Прямо

перед мордой

пролетает вечность бесконечночасый распустила хвост. Были б все одеты,

и в белье, конечно, если б время

ткало

не часы,

а холст. Впречь бы это

время

в приводной бы ремень, спустят

с холостого

и чеши и сыпь! Чтобы

не часы показывали время, а чтоб время

честно

двигало часы. Ну, американец...

тоже...

чем гордится. Втер очки Нью-Йорком.

Видели его. Сотня этажишек

в небо городится. Этажи и крыши

только и всего. Нами

через пропасть

прямо к коммунизму перекинут мост,

длиною

во сто лет. Что ж,

с мостища с этого

глядим с презрение Кверху нос задрали?

загордились?

Нет. Мы ничьей башки

мостами не морочим. Что такое мост?

Приспособленье для простуд. Тоже...

без домов

не проживете очень на одном

таком

возвышенном мосту. В мире социальном

те же непорядки: три доллара за день,

на

и отвяжись. А у Форда сколько?

Что играться в прятки! Ну, скажите, Кулидж,

разве это жизнь? Много ль

человеку

(даже Форду)

надо? Форд

в мильонах фордов,

сам же Форд

в аршин. Мистер Форд,

для вашего,

для высохшего зада разве мало

двух

просторнейших машин? Лишек

в М. К. X.

Повесим ваш портретик. Монумент

и то бы

вылепили с вас. Кланялись бы детки,

вас

случайно встретив. Мистер Форд

отдайте!

Даст он...

Черта с два! За палаткой

мир

лежит угрюм и темен. Вдруг

ракетой сон

звенит в унынье в это: "Мы смело в бой пойдем за власть Советов..." Ну, и сон приснит вам

полночь-негодяйка! Только сон ли это?

Слишком громок сон. Это

комсомольцы

Кемпа "Нит гедайге" песней

заставляют

плыть в Москву Гудзон.

20 сентября 1925 г. Нью-Йорк.

ДОМОЙ!

Уходите, мысли, восвояси.

Обнимись,

души и моря глубь.

Тот,

кто постоянно ясен,

тот,

по-моему,

просто глуп.

Я в худшей каюте

из всех кают

всю ночь надо мною

ногами куют.

Всю ночь,

покой потолка возмутив,

несется танец,

стонет мотив:

"Маркита,

Маркита,

Маркита моя,

зачем ты,

Маркита,

не любишь меня..."

А зачем

любить меня Марките?!

У меня

и франков даже нет.

А Маркиту

(толечко моргните!)

за сто франков

препроводят в кабинет.

Небольшие деньги

поживи для шику

нет,

интеллигент,

взбивая грязь вихров,

будешь всучивать ей

швейную машинку,

по стежкам

строчащую

шелка стихов.

Пролетарии

приходят к коммунизму

низом

низом шахт,

серпов

и вил,

я ж

с небес поэзии

бросаюсь в коммунизм,

потому что

нет мне

без него любви.

Все равно

сослался сам я

или послан к маме

слов ржавеет сталь,

чернеет баса медь.

Почему

под иностранными дождями

вымокать мне,

гнить мне

и ржаветь?

Вот лежу,

уехавший за воды,

ленью

еле двигаю

моей машины части.

Я себя

советским чувствую

заводом,

вырабатывающим счастье.

Не хочу,

чтоб меня, как цветочек с полян,

рвали

после служебных тягот.

Я хочу,

чтоб в дебатах

потел Госплан,

мне давая

задания на год.

Я хочу,

чтоб над мыслью

времен комиссар

с приказанием нависал.

Я хочу,

чтоб сверхставками спеца

получало

любовищу сердце.

Я хочу,

чтоб в конце работы

завком

запирал мои губы

замком.

Я хочу,

чтоб к штыку

приравняли перо.

С чугуном чтоб

и с выделкой стали

о работе стихов,

от Политбюро,