Сборник статей - [10]

В небольшом городе Минусинске в одну ночь беглые совершили четыре убийства, в Балаганске в 1887 году беглецы убили 61 человека. В Томске шайки преступников разъезжали по улицам в санях и ловили острыми крючьями запоздавших прохожих. Сибирские крестьяне платили беглым той же монетой. Близ Иркутска ежегодно находили по 60 и более трупов беглых каторжников, убитых крестьянами. Поджоги, грабежи и убийства, совершаемые ссыльными, доводили сибиряков до такого неистовства, что они поступали с ними с варварской жестокостью. В Мариинском округе крестьяне поймали беглого ссыльнопоселенца, укравшего у них лошадей и совершившего другие грабежи, связали ему руки и насыпали в глаза битого стекла, приговаривая: «Вот тебе, варнак! Не найдешь больше к нам дороги».

Именно поэтому не только интеллигенты-областники, но и четыре сибирских генерал-губернатора — Казна-ков, Анчутин, Игнатьев и Корф—требовали отмены уголовной ссылки в этот край.

В мае 1885 года американский путешественник Джордж Кеннан вместе с художником Джорджем Фростом отправился из Петербурга в Сибирь. Его целью было изучение российской системы тюрем и ссылки. До знакомства с политическими ссыльными он был уверен, что все «нигилисты» — безумные фанатики из полуграмотных семинаристов и срезавшихся на экзамене студентов. Путешествие по царским острогам в корне изменило его взгляды.

Путевые откровения

Первую тюрьму американцы захотели посетить в Перми. Знакомые сибиряки сетовали: «Какое здание прежде всего бросается в глаза при въезде в любой сибирский город? Острог! При въезде в село? Этап!» Здесь произошел и первый контакт иностранцев с полицией. Их арестовали на улице, когда они рассматривали пермскую тюрьму. В участке, где они предъявили не только паспорта, но и письмо министра внутренних дел, предписывающее местным властям оказывать путешественникам всяческое содействие, полицейские сказали, что приняли их за двоих давно разыскиваемых немецких (?!) преступников. После этого инцидента путешественники стали гораздо осторожней. Они поняли, что Россия — не Америка.

В Тюмени их, наоборот, ждал радушный прием. Местный тюремный исправник Борис Красин оказался либералом, показал американцам тюменскую тюрьму и даже позволил фотографировать заключенных. При беседе с Кеннаном присутствовал 15-летний сын исправника Леонид, в то время ученик реального училища, а в будущем видный деятель партии большевиков.

Наконец, в Семипалатинске Кеннан познакомился с политическим ссыльным, который снабдил его рекомендательными письмами к своим товарищам в других городах. В то время человек, странствующий без таких писем, не увидел бы ничего, кроме клопов в гостиницах.

Дальнейшее путешествие Кеннана — сплошная цепь интереснейших знакомств.

В Томской губернии его встретил ссыльнопоселенец Аполлон Карелин, ставший впоследствии известным анархистом, после Октября — членом ВЦИК Советской республики, а еще позже — магистром мистического ордена тамплиеров — культурной оппозиции большевистскому режиму.

Еще одна яркая личность — морской офицер Константин Станюкович, сын адмирала, после освобождения ставший знаменитым писателем, автором «Морских рассказов». Мало кто знает, что писал он их уже в эмиграции. Здесь же Кеннан встретился с еще одним писателем — Владимиром Короленко, отбывавшим третий срок.

Но самым выдающимся человеком, с которым американец подружился в Томске, был князь Александр Кропоткин — старший брат теоретика анархизма Петра Кропоткина. После подавления восстания польских ссыльных на Кругобайкальской дороге братья Кропоткины, служившие офицерами в Иркутске, подали в отставку и уехали в Петербург. Там оба окончили университет. Петр уехал в Швейцарию, где стал революционером, вернулся в Россию, был арестован за пропаганду и бежал из заключения. Он прожил за границей 40 лет, намного пережив старшего брата.

Александра Кропоткина сослали только из-за Петра, по обвинению в политической неблагонадежности. Он долго жил в Минусинске, где собрал прекрасные ботаническую и геологическую коллекции для краеведческого музея, очень нуждался и ждал окончания ссылки. Но ему постоянно продлевали срок и грозили вместе с семьей сослать в Туруханск. Вскоре после отъезда Кеннана он застрелился. «Я скажу от всего сердца, — писал Кеннан, — что в Кропоткине Россия потеряла безукоризненно честного человека, истинного патриота и широко образованного ученого».

Познакомившись с такими людьми, путешественник, ранее бывший противником революционеров, сделал вывод: «Не терроризм вызывал в России административную ссылку, а беспощадная строгость и беззаконный суд вызвали терроризм».

Две недели в Иркутске

В разных сибирских городах Кеннан получил от новых знакомых список 700 политических ссыльных, с которым прибыл в Иркутск. Путь из Томска до Иркутска американцы проделали вместе с каторжной партией. Иркутский полицмейстер Христофор Маковский первым нанес им визит и предложил свои услуги. «Вот полицмейстер, какого должен был бы иметь всякий благоустроенный сибирский город», — подумал Кеннан.

Маковский провел «туристов» в тюрьму, которая была построена в 1861 году и рассчитана на 450 заключенных. Но даже в то время в ней содержалось 743 человека, а временами доходило до 1500 человек. Кеннана провели в камеру, где находился народоволец Фердинанд Люстиг, бывший офицер, вскоре после убийства Александра II приговоренный к четырем годам каторги. В присутствии полицмейстера разговора не получилось.