Сборник статей по истории Беларуси - [7]

В начале XIX века из всего «собрания» Сулакадзева был опубликован лишь небольшой фрагмент из «Боянова гимна князю Мистиславу», записанный руникой, в переводе Г. Р. Державина («Чтения в Беседе любителей русского слова», СПб., 1812. Кн. 6. С. 5), а также так называемый «Оракул новгородский» (там же).

Среди российских историков нашлись честные, отвергавшие эти фальсификации. Известный российский лингвист А. Х. Востоков так охарактеризовал язык одного «памятника» из собрания Сулакадзева: «исполненное небывалых слов, непонятных словосокращений, бессмыслицы, чтобы казалось древнее». Когда в 1823 году встал вопрос о передаче собрания Сулакадзева в Румянцевскую библиотеку (ныне Российская Государственная библиотека, бывшая библиотека им. В. И. Ленина), канцлер Румянцев предложил А. Х. Востокову провести экспертизу архива Сулакадзева. В итоге все собрание Сулакадзева было отвергнуто как собрание подделок.

Коль Ластовский о печати Миндовга сообщил в книге 1910 года, то она могла быть сфальсифицирована именно в XIX веке — и именно великодержавными фантастами Российской империи, которые для подтверждения своих имперских мифов фальсифицировали САМУ ИСТОРИЮ. Но эта печать Миндовга никак не укладывается в рамки таких задач.

А) Она никак не доказывает предлагавшиеся российскими великодержавниками мифы, так как по языку руники печати Миндовг — это вовсе не «русский» и не «славянин». Это язык прусский или ЛИТВИНСКИЙ (с 1840 года называемый беларуским) с характерными чертами БАЛТИЗМА: короткое «у» вместо «в» в имени Миндвога («МиндоУг»), цоканье и другие балтийские черты. Ясно, что «апологеты славянства» никак не могли такие черты языка придать печати Миндовга — если хотели его подать как «русского» или «славянского» князя. Тем более что в XIX веке в России вообще не знали об этих балтийских особенностях беларуского языка — и наш язык считали «испорченным польским влиянием русским языком», хотя как раз ляшский язык — это чистейший славянский язык.

Б) Изображение короны на печати тоже не в пользу «русского князя».

В) Шестиконечный крест на печати показан невнятно — в вопросе определения длин его поперечных концов, однако фальсификаторы на этот нюанс обратили бы главное внимание — ведь он стал важен для борьбы православия с католицизмом. Одна его «невнятность» как раз свидетельствует о подлинности печати, так как в ту эпоху жемойты, аукштайты и литвины-беларусы Западной Беларуси были еще язычниками — католиками они стали только через три века. Впрочем, можно трактовать и так, что любой шестиконечный крест — православный, а любой четырехконечный — католический, так что на этом нюансе не настаиваю.

Г) Если бы эта печать была продуктом петербургской школы фальсификаторов А. И. Сулакадзева и прочих, то она бы и всплыла в Петербурге еще в начале XIX века. Но там она была совершенно не известна, а находилась в частных руках каких-то шляхтичей Беларуси, очевидно — потомков магнатских родов. Судя по всему, была сохранена в период всеобщей травли царизмом всего нашего исторического и национального.

Д) Некоторые исследователи из Летувы высказывали предположение, что эту печать могли сфальсифицировать некие беларуские историки — ибо она весьма нелюбима тем в Летуве, что опровергает принятые там с 1918 года мифы о том, что, дескать, Жмудь и была самой Литвой, а Миндовг был жмудином.

Но и такое предположение является несостоятельным. Дело в том, что замордованная царизмом национальная интеллигенция Беларуси в XIX веке боролась за вообще право своего национального лица — ведь нас насильно и кроваво записывали в русский этнос.

С точки зрения летувисов единственной сутью фальсификации тут могла являться только сама руническая надпись — причем ВДВОЙНЕ. Во-первых, у жемойтов и аукштайтов до принятия ими латинской азбуки в XV–XVI веках — никогда никакой руники не было, у них был свой язык иероглифов, надписи на котором мы находим в том числе и в Северной Беларуси сегодня (о таких находках наших читателей мы писали в газете). Так что РУНИКА на печати Миндвога уже однозначно говорит о том, что ни Миндовг, ни его печать не имели НИКАКОГО ОТНОШЕНИЯ к жемойтам и аукштайтам нынешней Республики Летува. А раз так, то и «Летувой» («Литвой») она не имеет права называться, примазалась к чужой истории.

Во-вторых, расшифровка рунической надписи показала, что она сделана на языке беларусов (литвинов), а не на языке восточных балтов Летувы. Это уже окончательно показывает, что Миндовг не был восточным балтом (то есть жемойтом, аукштайтом или латышом).

Вот это, по мнению летувисов, и являлось целью фальсификации.

Однако это предположение разбивается в пух и прах целой массой фактов. Из них выделю три главных. Во-первых, Республика Летува появилась в 1918 году, а Ластовский опубликовал эту печать в 1910 — когда еще никто не мог помыслить, что в будущем Беларусь и Летува будут перетягивать между собой историческое наследие Литвы. Даже в 1918 году мы себя ощущали единой общностью, в том числе была создана Лениным Лит-Бел ССР.

Во-вторых, Ластовский не использовал в этой книге эту печать для каких-то «споров с летувисами за наследие Литвы» — он просто ее поместил. И при этом на всем протяжении книги повторял бредовые мифы царизма о том, что земли Беларуси были якобы исконно «русскими», а «литовцами» он везде называет именно жемойтов, хотя те Литвой никогда не были. Поэтому и тут непонятно: зачем помещать фальсификацию, если не только ее не используешь по ее идеологическому как бы предназначению, но всей своей книгой ей противоречишь?