Сборник рассказов - [8]
В одном из технологических процессов использовали в качестве катализатора сетку из драгоценных металлов (дороже золота), и вдруг рулон такой сетки со склада исчез.
Поиски долго не давали результата, пока за дело не взялся местный умелец (такие имеются практически везде).
И он нашел похищенную сетку — этой сеткой оказался огорожен садовый участок одного из мелких местных работников. Она ему понравилась! Не темнеет, не ржавеет, и еще красиво. Выгнали с работы, а могли бы расстрелять — стратегический материал.
Я давно там не бывал в командировке.
Говорят, гостиницу перенесли, расширили.
И вряд ли там есть наша любимая Архиповна.
А проблема национальных кадров — проблема длительная и устойчивая.
Мне не приходилось бывать в гостях у местных жителей, но мне рассказывали, что вполне европейски образованный хозяин удалял жену из комнаты с гостями.
А на установке, созданной нами для проверки идеи болгарского профессора, начальником был местный товарищ, но мы его видели раза два в месяц, когда он приезжал за зарплатой и привозил нам виноград из своего сада — крупный и вкусный.
Я бывал в командировках на других предприятиях этой союзной республики, и картина менялась мало. Местными были работники столовой, профилактория, а на секретном производстве вообще не было местных кадров — были в большом количестве татары и русские. И немцы Поволжья.
Кстати, в «образцовом» новом городе посреди песков большое количество татар затем вызвало нешуточные волнения, когда коренное население сочло себя обойденным и обиженным и начало качать права…
СОРОК ВТОРОЙ КИЛОМЕТР
«Сорок второй километр» — точнее «Платформа сорок второй километр» — подмосковная станция, где электрички движутся как в Англии по левой стороне.
Я должен помнить эту обычную дачную станцию еще до войны, но я помню ее в годы победы. И позже…
Одна островная платформа, переход от платформы по дощатой дорожке через пути, рядом с платформой расположены дачи членов дачного кооператива «Научные работники».
Железная дорога Москва — Рязань очень старая.
Участок Москва — Коломна был утвержден в 1860 году для связи Москвы с хлебными житницами Поволжья: в Коломну зерно везли по воде.
Строили англичане, отсюда и левостороннее движение, и оно сохраняется таким до сих пор — оказывается, переделка всей путевой автоматики и сигнализации слишком дорогостоящий и длительный процесс.
И уже в 1898 году дорога обслуживала пассажиров на станциях Сортировочная, Перово, Шереметьево (теперь Плющево), Вешняки, Косино, Подосинки (ныне Ухтомская), Люберцы, Томилино, Малаховка, Удельная, Быково, Ильинская, Раменское.
Карта современной территории около станции «42-км».
Станция «42-й километр» появился значительно позже — в 30-е годы тут сформировалось ДНТ научных работников (видимо Добровольное научное товарищество — кооператив того времени), и одним из членов этого товарищества был профессор Григорий Николаевич Каменский, учитель моей мамы.
Я был знаком с Григорием Николаевичем, был знаком с его дочкой Аней, и бывал на их даче в 70-годы прошлого века.
Но скорее всего ДНТ научных работников не являлось единственной причиной появления «Платформы 42-й километр» — на другой стороне железной дороги формировался как от тогда назывался ДСК «Авиажилстрой», где находились дачи авиаконструкторов Н.Н.Поликарпова и С.В.Ильюшина, начальников ЦАГИ Н.М.Харламова и М.Н.Шульженко. Кооператив был большим и имел три территории — недалеко от железной дороги на улицах Авиационная, Парашютная, Ленина; чуть в стороне на улицах Островского, Пограничной и др., и на другой стороне Раменского шоссе — на улицах Ворошилова, Большой (теперь все переименовано). Рядом формировался ДСК «Академик», переименованный позднее в ДСК им. Ломоносова.
Теперь перечень станций расширился: Москва-Казанская, Электрозаводская, Сортировочная, Новая, Фрезер, Перово, Плющево, Вешняки, Выхино Косино, Ухтомская, Люберцы, Панки, Томилино, Красково, Малаховка, Удельная, Быково, Ильинская, Отдых, Кратово, 42-й километр, Фабричная, Раменское…
Вообще общий раздел моих воспоминаний «ДАЧИ» правильнее было бы начать именно с «42-го километра», хотя бы просто потому, что мои детские воспоминания начинаются с этих дач.
Эти воспоминания связаны с трагическим обстоятельством, из-за которого я и заболел астмой.
Но «ДАЧИ» начинаются не со станции «42-й километр», а как оказалось (из дневника мамы) мы некоторое время жили недалеко от Раменского, в другой деревне.
Там-то я и видел запуск планеров, которые запомнил и затем потрясал своими рассказами маму и бабушку. Хотя именно там и тогда кто-то зафигачил мне в лоб бильярдным шаром, от чего у меня довольно долго ощущалась шишка.
Это уже потом был «42-й километр», где мы проживали до войны, до отъезда в эвакуацию, и это я уже помню более или менее четко.
Сперва мы жили в доме Елизаветы Акимовны — просторном одноэтажном доме с большими городскими окнами. Воспоминания, связанные с этим домом, отрывочные.
Зимой выгребали нечистоты из встроенного в дом туалета, и меня пугали — теперь там чисто, нельзя туда «ходить» и «пачкать», смеялись надо мной.
Сюда в гости к нам приходила девочка Зоя Хомутова — она жила в крайнем доме на нашей улице, дальше была уже железная дорога. Меня тоже водили в гости к Хомутовым, но Зоя была старше меня, и мне с ней было не особенно интересно.
