Сборник произведений - [19]
— В чем дело? — спросил Иуда, даже не стараясь быть вежливым.
Незнакомец взглянул на него с насмешкой, но на ходу переделал иронию во вступительную улыбку.
— Господин Иуда не может не знать, что, оказав отечеству огромную услугу, он все-таки не довел дело до конца. В настоящее время, когда страна стонет под игом беспощадных оккупантов, наша религия — это единственное, что поддерживает наше единство и укрепляет в нас веру в светлое будущее… Господин Иуда помог властям расправиться с Тем, Кто собирался взорвать этот последний бастион народного духа изнутри. Однако, если вредный побег уничтожен, то корни его остались. Ученики Казненного распространяют слухи, что Мятежник обещал в третий день воскреснуть. Очевидно, они собираются украсть Его тело и потом объявить о чуде. Господин Иуда, конечно, сохранил связи с кругами, близкими к Казненному, и он может помочь властям предупредить готовый возродиться мятеж…
Собиравшийся — в начале этой изысканной речи — обрушить на голову оратора весь круглый из дикой маслины стол, со всеми стоявшими на нем блюдами, — Иуда к концу потух и заскучал. Встав с места и тем заставляя подняться и незнакомца, он с явной издевкой поблагодарил предержащие власти за память и внимание, порадовался, что был ими правильно понят и оценен, выразил надежду, что обезглавленная вредная секта никогда не возродится, и, наконец, пожалел, что больше ничем послужить не может, ибо очень устал, намерен совершенно отойти от политики, уехать в провинцию и — быть может — писать свои мемуары. Последние слова он произнес, открывая дверь.
Незнакомец с достоинством вышел…
…Охватив голову руками, Иуда — как в первый день — большими шагами метался по комнате…
…Украсть тело!. Но кто же может его украсть? Все эти самозабвенно глядевшие в рот чудесному проповеднику бородатые дети, кроткие и робкие, разбежавшиеся при первой же угрозе, как мыши, кто куда — неспособны ничего украсть… Даже труп своего любимого Учителя… Единственный, кто мог бы — это он, Иуда. Но этого он никогда не сделает, потому что не для фальшивых чудес пошел на невероятное… Иуда ждал наступления Нового Царства, он верил, что пришел настоящий Победитель… На что ему жалкая мумия Побежденного, вороватыми руками поддерживаемая на царском троне!
Странно, что о воскресении он как-то не думал… Да и воскресение уже ни к чему… Лучше было освободиться от палачей на глазах всей толпы, всей неимоверной толпы друзей и врагов, зевак и богомольцев, иностранных гостей и оккупантов! Это была бы и слава, и победа, и утверждение, и освобождение. А теперь — кто признает одинокого выходца из могилы, кроме самых близких? Кто поверит, что Он и есть тот самый — казненный, умервщленный и воскресший?
Однако на издевательскую игру похоже то, что все сверхестественные явления всегда происходили почему-то в обстановке, наименее внушающей доверие…
Одинокий пастух на горе, одинокий рыбак на пустынном берегу, благочестивая девушка одна в своей комнате — удостаивались видеть то, что могло бы повернуть мировую историю, если бы осуществилось в храме, на площади, на торжище — одним словом: при всех…
Бог избегает убедительности и делает все, от него зависящее, чтобы пройти незамеченным…
Однако мир уже стал равнодушен к одиноким счастливчикам, которые, как отдельные рыбки из переполненной сети, удачно выпрыгивают из всеобщей погибели. Сейчас должны спастись все или никто… Никакой игры в прятки с чудом больше быть не должно.
«,Быть не должно!» — повторил Иуда настойчиво и даже гневно, глядя в стену, на которой вызывающе торчал ржавый гвоздь с обрывком веревки. «Быть не должно»! И пройдя через комнату, он наклонился над умывальником, плеснул в лицо еще сохранившей свежесть глубокого колодца водой, крепко вытерся шершавым полотенцем, расчесал волосы, оправил одежду и поспешно вышел.
2
«Наполните меру и ничего
не берите обратно»
Коран ХХVI-181-182.
Полузакрыв глаза и откинувшись на спинку глубокого переносного кресла, Первосвященник сидел во внутреннем садике своего дворца и, не спеша, передвигал, как четки, спокойные, отчетливые мысли.
На коленях его лежала только что прочитанная, присланная на отзыв рукопись. Молодой автор, красноречивый и знающий, — не выходя из канонических границ — говорил, как и Тот оголтелый, которого недавно казнили, — о грядущем искуплении. Но яд остается ядом, в какой сосуд его ни влей. Наш мир труден и как будто неустроен — был, есть и будет, — и самый большой соблазн в нем — желание сделать его лучше, чем это удалось Богу.
Зашуршал гравий, и на цветущий куст легла густая, темно-лиловая вечерняя тень. Первосвященник открыл глаза:
— Что тебе, Иоахим?
— Господин Иуда настоятельно просит Вашу Святость принять его по очень важному делу.
Первосвященник поморщился. После суеты в кулуарах суда, со швырянием денег и криками о «крови невинной», — естественное отвращение к предателю усугубилось в нем брезгливостью, которую нормально вызывает в здоровом сознании всякое проявление истерии…
— А что ему нужно?
Верный служка с осторожной усмешкой развел руками:
— Он не пожелал мне сообщить, Ваша Святость.
Статистика — она, помимо всего прочего, может быть прочитана совсем по-разному. Недаром в СССР бытует пословица: есть ложь грубая, есть ложь тонкая, а есть и статистика… Вы, наконец, читаете воспоминания о той эпохе, какую описывает в этой книге ее автор, Сергей Милиевич Рафальский (1895–1981). Мемуары А. Ф. Керенского — и Л. Д. Троцкого, П. Н. Милюкова — и Суханова, ген. А. И. Деникина — и, скажем, графа Игнатьева… Но все эти деятели тех лет, вольно или невольно, сознательно или бессознательно, но стремятся в первую очередь оправдаться «перед лицом истории», да при этом еще и мало были причастны к той непосредственной, рядовой, именуемой ими «обывательской», — жизни, какая и есть жизнь народа, жизнь страны, жизнь эпохи.
Сергей Рафальский (1896–1981) — поэт, прозаик, критик «первой волны» русской эмиграции. Один из основателей пражского поэтического объединения «Скит». Яркий представитель последовательных и непримиримых оппонентов т. н. «парижской ноты». Публиковался во многих периодических изданиях русской эмиграции, в частности: «Новое русское слово», «Русская мысль», «Грани».Характеризуя его творчество, один из виднейших литературоведов зарубежья — Э.М. Райс, отмечал: «Поэзия Рафальского — редчайший случай зрелой художественной реализации нового творческого метода, задуманного и исполненного на протяжении одной только человеческой жизни…Первое, что поражает при встрече с его поэзией, это — новизна выражения.
Рафальский Сергей Милич [31.08.1896-03.11.1981] — русский поэт, прозаик, политический публицист. В России практически не издавался.Уже после смерти Рафальского в парижском издательстве «Альбатрос», где впоследствии выходили и другие его книги, вышел сборник «Николин бор: Повести и рассказы» (1984). Здесь наряду с переизд. «Искушения отца Афанасия» были представлены рассказ на евангельскую тему «Во едину из суббот» и повесть «Николин Бор» о жизни эмигранта, своего рода антиутопия, где по имени царя Николая Николиным бором названа Россия.
Автор много лет исследовала судьбы и творчество крымских поэтов первой половины ХХ века. Отдельный пласт — это очерки о крымском периоде жизни Марины Цветаевой. Рассказы Е. Скрябиной во многом биографичны, посвящены крымским путешествиям и встречам. Первая книга автора «Дорогами Киммерии» вышла в 2001 году в Феодосии (Издательский дом «Коктебель») и включала в себя ранние рассказы, очерки о крымских писателях и ученых. Иллюстрировали сборник петербургские художники Оксана Хейлик и Сергей Ломако.
В каждом произведении цикла — история катарсиса и любви. Вы найдёте ответы на вопросы о смысле жизни, секретах счастья, гармонии в отношениях между мужчиной и женщиной. Умение героев быть выше конфликтов, приобретать позитивный опыт, решая сложные задачи судьбы, — альтернатива насилию на страницах современной прозы. Причём читателю даётся возможность из поглотителя сюжетов стать соучастником перемен к лучшему: «Начни менять мир с самого себя!». Это первая книга в концепции оптимализма.
Перед вами книга человека, которому есть что сказать. Она написана моряком, потому — о возвращении. Мужчиной, потому — о женщинах. Современником — о людях, среди людей. Человеком, знающим цену каждому часу, прожитому на земле и на море. Значит — вдвойне. Он обладает талантом писать достоверно и зримо, просто и трогательно. Поэтому читатель становится участником событий. Перо автора заряжает энергией, хочется понять и искать тот исток, который питает человеческую душу.
Когда в Южной Дакоте происходит кровавая резня индейских племен, трехлетняя Эмили остается без матери. Путешествующий английский фотограф забирает сиротку с собой, чтобы воспитывать ее в своем особняке в Йоркшире. Девочка растет, ходит в школу, учится читать. Вся деревня полнится слухами и вопросами: откуда на самом деле взялась Эмили и какого она происхождения? Фотограф вынужден идти на уловки и дарит уже выросшей девушке неожиданный подарок — велосипед. Вскоре вылазки в отдаленные уголки приводят Эмили к открытию тайны, которая поделит всю деревню пополам.
Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.