Сборник Попаданец - [5]

Нужно было всего и побольше, так как в конце лета везти долг барону, мзду, так сказать. Шкурами и кое-каким провиантом отдавать, иначе, как говорит дед Охта, приедут стражники и посекут всех плетками, а кого строптивого так вообще на ближайшем суку вздернут, да баб всех перепортят, в общем, некрасиво поступят.

Средневековье прям какое-то, впрочем, меня уже ничем не удивишь. Магия у вас тут? Да ради бога! Бароны, графы, короли? Да пожалуйста! Мне вон, доктору наук, некогда, мне надо коз покормить, травы накосить да забор, завалившийся набок, поправить. А что бы вы на моем месте делали? В милицию позвонили или в МЧС? Или, может, пламенные речи об освобождении пролетариата стали толкать с телеги? М-да уж.

Можно много и с расстановкой рассуждать о высоком, но вот когда вам банально пучком травы приходится зад подтирать или пользоваться обувью лишь в зимнее время, так как накладно шкуры о землю топтать, тут уж не до высокого — тут бы чего пожрать найти да упасть на койку, не чуя ног. После того как целый день пахал, косил, варил, крутил, строгал, сшивал.

Хотя народ привычный к такому быту, они тут родились, тут и помрут. На возраст тут не смотрят, ибо ходишь, руки-ноги есть — вперед, работать. Правда, одно послабление я себе выбил. Это рыбалка. Местные хоть и промышляли помаленьку рыбой, но вот спецами были не ахти какими. Их способы — острогой колоть или запруды корзинами прочерпывать. Методы, скажу я вам, хоть и действенные, но уж больно долгие и не особо уловистые. В то время как я хоть и был рыболовом-любителем в своем мире, но как спиннингист порядочно насмотрелся на орудия лова браконьеров, так как именно спиннинг позволял мне цеплять все их незаконные снасти в любом месте и на любой глубине.

Выбор пал на «вентерь» — народное творчество, представляющее собой длинный чулок, один из концов которого — бутылочное горлышко, уходящее внутрь конструкции. Этакая вогнутая воронка. Рыба плавает по речке, заплывает в чулок и там мечется, не находя выхода. То, что мне нужно, — дешево и сердито.

Правда, вязать эту конструкцию пришлось деду, я долго его уговаривал, ходил вокруг него, сами понимаете, тут ни капрона, ни бечевочки в лесу не найти, всю конструкцию вязали из ивовых веток, получился не чулок, а длинная решетчатая корзина.

Вся деревня потешалась над стариком и его бестолковым, как они считали внуком, глядя, как они вяжут непонятные самоловы. Признаться, мне самому пришлось поволноваться, так как уверенности в том, что такая массивная конструкция из дерева будет работать, до конца не было. Показала практика. Оставленные на всю ночь и вынутые поутру самоловы принесли полный заплечный мешок разнокалиберных рыбин, влетевших туда.

— Эко диво, — бормотал Охту, идя со мной после нашего сбора добычи. — Это ж, как ты лихо измыслил-то такое, внучек? Да такого даже в Речной не знают! Рыба сама, считай, тебе в руки идет, а ты сидишь дома да делами своими занимаешься!

— Это я в городе углядел, дед. — А что прикажете мне ему про прошлую жизнь рассказывать? — Бегал, смотрю: корзины такие стоят, я и спросил у дядьки, который рядом стоял, что это такое.

Вот так со временем нас с дедом признали за знатных рыбаков, отряжая по утрам проверять улов, что давало мне время дурака повалять и обдумать все, впрочем, с пользой для всех. Самому мне корзины из воды не по силам было доставать да вытряхивать, а дед был слеп на один глаз, да и вторым не шибко видел. Так мы друг друга и дополняли.

Вы будете смеяться, но именно в этих условиях я осознал, что лень — это двигатель прогресса. Ну вот никак мне не улыбалось с утра и до вечера спину не разгибать. Порода у меня такая, интеллигенция, я так не могу, чтоб без книжки, теплого пледа и долгих, запутанных разговоров о главном и общемировом. Есть люди, находящие удовольствие в труде, а есть я. И я его там ну никак не находил.

Вот, к примеру, самых маленьких детей зачастую отправляли по грибы и ягоды в лес под присмотром какой-нибудь матроны. Нет, лес я люблю, но вот раком по нему лазить — увольте! Уже после второго такого похода я, подхватив под руку Охту, на окраине стал окапываться в овраге да рубить сосновые жерди.

— Внучек, на нас люди смотрят, говорят, мы умом тронулись. — Дед копал по склонам, а я выносил корзинами грунт. — Ты уж уважь старого, скажи, что задумал, а то ведь и мне как-то стыдно не пойми чем заниматься.

— Мы, дед, землянку большую с тобой делаем. — Корзины с землей хоть и под стать мне, маленькие, но уж больно тяжелые, резали от нагрузки руки.

— А на что она нам сдалась? Аль не в самый худой год живем, да и дом у нас статный, не течет да мхом весь проконопачен. — Дед покряхтывал, но продолжал исправно выструганным из дерева острым веслом, которое тут заменяло лопату, срубать со склонов овражка пласты земли. — Что ты удумал, говори, что гадать, мож, подскажу чего.

— Да, дед, понимаешь… — Я задумался, прикидывая все варианты. — Забодали меня все эти походы по лесу за грибами. Лазаешь там по самым что ни на есть дебрям, кругом девчонки бегают, в игры играются, терн тебя исцарапывает с головы до пят. В общем, надоело.