Сборник материалов Чрезвычайной Государственной Комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников - [219]

Рецлав. — Я одолжил у фельдфебеля Тихнер принадлежащую ему резиновую дубинку, которой он обычно пользовался на допросах, и бил ею арестованных.

Председатель. — Добились ли вы этим чего-нибудь?

Рецлав. — Ничего я таким путём не добился и об этом доложил комиссару полиции Мелисс, который направился в кабинет, где я допрашивал. Мелисс сказал мне, что при допросах надо быть более изобретательными. Указывая на арестованных, он сказал: посмотрите, вот у этого арестованного чудесная борода. Выдерните из неё волосы, а другого поколите иголкой. Я выполнил и это приказание, но никаких результатов не добился.

Председатель. — Выдернули человеку всю бороду и не добились никаких результатов?

Рецлав. — Это не совсем так, я выдернул волосы из бороды одного арестованного, а другого я немного поколол иголкой. (В зале движение).

Председатель. — Скажите, что стало с рабочими, которых вы допрашивали?

Рецлав. — Мне так и не удалось добиться от них нужных показаний. Тогда комиссар полиции Кархан приказал мне через паспортное бюро города Харькова достать список рабочих тракторного завода и выписать из него 15 фамилий. Я выполнил это приказание Кархана и на следующий день передал ему список на 15 рабочих. Мне известно, что двое арестованных, которых я допрашивал, были удушены «газовым автомобилем», а 15 рабочих, фигурировавших в моем, списке, были расстреляны.

Председатель. — На этих 15 рабочих вы давали какое-либо заключение?

Рецлав. — Нет, вообще в тайной полевой полиции не заводилось никаких дел и не писалось никаких заключений. Я просто составил список и передал его комиссару полиции. И по списку они были расстреляны.

Председатель. — Как часто вы пользовались таким методом следствия?

Рецлав. — Подобный метод был применён мною два раза: один раз в апреле — по приказанию комиссара полиции Кархан, а другой раз позднее по приказу комиссара полиции Вульф. Здесь дело касалось рабочих электростанции.

Председатель. — Кто командовал батальоном, в котором вы обучались?

Рецлав. — Батальоном командовал Кроне.

Председатель. — Кто читал вам лекции об истреблении советских людей?

Рецлав. — По знакам различия это были руководящие сотрудники германской тайной полевой полиции. Но так как на курсах они не постоянно преподавали, а делали лишь доклады, я их фамилии не знаю.

Председатель. — Не помните ли фамилии двух рабочих Харьковского тракторного завода, которые были умерщвлены в «газовой машине», и тех 15 рабочих, которые были расстреляны?

Рецлав. — Нет, не помню. За время моей работы мне пришлось возиться с таким большим числом арестованных и пленных, что запомнить все эти русские фамилии я не в состоянии.

Председатель. — Часто ли приходилось вам быть при погрузке советских людей в «газовую машину»?

Рецлав. — Лично я только два раза принимал участие в погрузке людей в «газовый автомобиль», но видеть мне «газовый автомобиль» приходилось часто, так как я ежедневно совершал обход Харьковской тюрьмы.

Председатель. — Расскажите, подсудимый, как происходила посадка людей в машину, особенно женщин и детей.

Рецлав. — Вообще погрузка в «газовый автомобиль» происходила сравнительно спокойно, так как в большинстве случаев люди не знали цели и назначения этой машины, но бывало, что один или несколько человек стариков, женщин и детей доставляли нам затруднения. В таких случаях сотрудникам СД приходилось подгонять их ударами прикладов и палок.

Председатель. — Признаёте ли вы, что систематически занимались истреблением советских людей?

Рецлав. — Да, признаю, хотя я и делал это всё по приказу моего непосредственного командования.

Председатель. — От кого же исходили указания по истреблению советских людей?

Рецлав. — Я получал приказы от своих начальников. Хочу также добавить, что германский народ годами воспитывался национал-социалистскими руководителями в духе проведения подобной политики.

Председатель. (Обращаясь к защите). — Имеются ли у защиты вопросы к подсудимому?

Казначеев. — Подсудимый Рецлав, вы рассказали здесь о ряде зверств, и я буду вас просить уточнить, в какой мере вы лично считаете себя ответственным за совершённые злодеяния?

Рецлав. — Господин Казначеев, я признаю себя виновным во всех преступлениях, которые совершил по приказу моего непосредственного командования.

Казначеев. — Чем было обусловлено то, что, имея специальность радиста, вы были направлены в батальон по охране военнопленных, а затем в батальон «Альтенбург»?

Рецлав. — Когда я кончил своё обучение в качестве радиста, окончилась война с Францией, и поэтому меня не использовали в качестве радиста, а направили в батальон по охране военнопленных. Далее, в связи с тем, что я являлся непригодным к действительной военной службе, а также в связи с тем, что по роду своей работы, как канцелярский служащий, я имел достаточную подготовку, меня направили в батальон «Альтенбург».

Казначеев. — Меня интересует вопрос о том, кто производил отбор в батальон «Альтенбург» и как он производился.

Рецлав. — В батальон «Альтенбург» меня отобрал бывший начальник батальона по охране военнопленных.

Казначеев. — Сколько времени вы пробыли в батальоне «Альтенбург»?