Сборник критических статей Сергея Белякова - [9]
Предисловие коренного рифейца
Первую статью о Славниковой я опубликовал четыре года назад в апрельском номере «Урала» за 2002 год. Статья заканчивалась словами: «Мне не стал близок этот автор, но я хочу знать, каким будет её новый роман. Мне это интересно». Как я и предполагал, ждать пришлось долго. «Стрекоза, увеличенная до размеров собаки» была несомненной удачей. Однако повторить успех не удалось. Напечатанный в 1999-м «Новым миром» «Один в зеркале», и «Бессмертный», появившийся в 2001-м в журнале «Октябрь», на мой взгляд, много уступали «Стрекозе». Романы Славниковой вызвали интерес у профессиональных критиков. Читатели отнеслись к ним прохладно. Даже трехтысячные тиражи «Стрекозы» распродавали с трудом. А ведь каждому писателю, будь он даже самым высокомерным снобом, хочется, чтобы его книги читали не только члены букеровского жюри.
Когда умный полководец сталкивается с упорной обороной, он дает своим полкам передышку. Подтягивает резервы, советуется с начальником штаба, обдумывает обходной маневр, готовит новую операцию. Я вспомнил о полководце неслучайно. Славникова едина в двух лицах. Она и писатель, и критик. Подчеркиваю, не писатель, который иногда балуется критическими статьями, а профессиональный критик, привыкший «отслеживать» литературный процесс. Критик рационалистичен, он руководствуется не интуицией, но знаниями, логикой, расчетом. Он пишет не по наитию, но планирует, как заправский начштаба.
Так вот, чтобы преодолеть стену читательского равнодушия Славникова решила переоснастить свои «полки» новым оружием, позаимствовав его у «низких жанров». В интервью, вышедшем на сайте «Полит. Ру», Славникова отчитала «серьезных авторов» за пренебрежение сюжетной прозой: «У книги, тем более у толстого романа, должен быть опорно-двигательный аппарат — сюжет и загадка… Теперь мне интересно работать над сюжетными, даже остросюжетными вещами. Таков роман «2017». Хочу вернуть прозе территорию, захваченную трэшем, помня, что это исконная территория Мелвила и Шекспира».
Задача для автора «медленной», даже «стоячей» прозы непростая. Над новым романом Славникова работала непривычно долго. Несколько лет подряд «Новый мир» печатал анонсы романа «Период», но он все не появлялся. Я несколько лет мечтал, как начну очередную «Журнальную полку» рецензией на новую вещь этого странного, очень мрачного, но, безусловно, одаренного автора. Лишь весной 2006 роман появился, но не в толстом журнале, а в твердом вагриусовском переплете, и назывался он не «Период», а «2017».
Я, как и Славникова, коренной «рифеец». Из моего окна хорошо видна та самая башня-поганка, с которой и впрямь любят (любили, сейчас народ к ней не подпускают) прыгать рифейцы. Воистину, «Счастлив, кто падает вниз головой…» С детства мне знаком и «геологический музей под открытым небом», с «орошаемыми плотиной каменными глыбами». Славникова, как всегда, точна в описании города. Нет, это вовсе не «условный Ижевск или Магадан» («Стрекоза»), это именно Екатеринбург.
Впрочем, город Славниковой — вовсе не отражение реального Екатеринбурга. Только средний писатель «описывает все, как есть». Славникова же создает собственное пространство, которое лишь отчасти списано с оригинала, а отчасти — синтезировано искусственно. Читая «2017» я узнавал и не узнавал родной город. При этом искусственное не отличить от подлинного, миф получается столь убедительным, что сам скоро становится частью реальности: «кто-то рисковый из любителей поболтать ногами над бездной, вывел ярко-белой водостойкой краской: БОГА НЕТ». Надписи над плотинкой в Историческом сквере (это известнейшее и популярнейшее в городе место отдыха) я никогда прежде не видел, но теперь мне кажется, что эта надпись была, месяц или, может быть, несколько лет назад, но была.
В наше время разница между Поволжьем и Сибирью, Вологодчиной и Рязанщиной все более стирается. Но «рифейцы» в романе Славниковой представлены едва ли не особым народом. Камнерез Крылов — не коренной рифеец. Семья русских едва спаслась от разгулявшейся в Средней Азии «дружбы народов», но чтобы окончательно ассимилироваться в краю невысоких, полуразрушенных гор, герою приходится рисковать жизнью, взбираясь на башню-«поганку». Башня и в самом деле погубила многих молодых экстремалов. С ее верхней площадки действительно прыгали парашютисты. И все же когда я читаю о храбрых, мужественных рифейцах, для которых риск — необходимая часть жизни, я пожимаю плечами: «чтобы сделаться истинным рифейцем, надо рисковать — много и бессмысленно <…> пятьдесят на пятьдесят — то самое соотношение, которое рифейский человек не может пропустить в принципе». Да, это какой-то другой народ. Уральцы, в большинстве своем, живут в своих уютных квартирах, ходят на работу на завод или в офис, по выходным выезжают жарить шашлык куда-нибудь на Песчаное озеро или на Шарташ, а отпуск проводят в Анталии или на родных шести сотках. Рифейцы Ольги Славниковой не слишком похожи на уральцев, но тем интересней и значительней ее роман. Она превосходно знает Екатеринбург, но ей вовсе не нужно его копировать. Она создает свой Рифей, пользуясь подручным материалом.
Сергей Беляков — историк и литературовед, лауреат премии Большая книга и финалист премии Национальный бестселлер, автор книг «Гумилев сын Гумилева» и «Тень Мазепы. Украинская нация в эпоху Гоголя». Весной народов назвали европейскую революцию 1848–1849 гг., но в империи Габсбургов она потерпела поражение. Подлинной Весной народов стала победоносная революция в России. На руинах империи появились национальные государства финнов, поляков, эстонцев, грузин. Украинцы создали даже несколько государств — народную республику, Украинскую державу, советскую Украину… Будущий режиссер Довженко вместе с товарищами-петлюровцами штурмовал восставший завод «Арсенал», на помощь повстанцам спешил русский офицер Михаил Муравьев, чье имя на Украине стало символом зла, украинские социалисты и русские аристократы радостно встречали немецких оккупантов, русский генерал Скоропадский строил украинскую государственность, а русский ученый Вернадский создавал украинскую Академию наук…
Сергей Беляков – историк и писатель, автор книг “Гумилев сын Гумилева”, “Тень Мазепы. Украинская нация в эпоху Гоголя”, “Весна народов. Русские и украинцы между Булгаковым и Петлюрой”, лауреат премии “Большая книга”, финалист премий “Национальный бестселлер” и “Ясная Поляна”. Сын Марины Цветаевой Георгий Эфрон, более известный под домашним именем «Мур», родился в Чехии, вырос во Франции, но считал себя русским. Однако в предвоенной Москве одноклассники, приятели, девушки видели в нем – иностранца, парижского мальчика.
Сергей Беляков – историк и литературовед, специалист по биографии и научному наследию Льва Николаевича Гумилева. Около двадцати лет занимается изучением созданной ученым пассионарной теории этногенеза.Сын Анны Ахматовой и Николая Гумилева, узник Норильска и Камышлага, переживший четыре ареста и два лагерных срока, солдат Великой Отечественной, участник штурма Берлина, Лев Николаевич Гумилев – историк с уникальной судьбой и странной, полной тайн и загадок личной жизнью. Гумилев писал в основном о Древнем мире и Средних веках, но созданная им теория лучше других объясняет сегодняшний день и позволяет прогнозировать будущее России и Европы, Китая и мусульманского мира.
Сергей Беляков – историк, литературовед, автор биографии-бестселлера «Гумилев сын Гумилева» (премия «БОЛЬШАЯ КНИГА»).Соединяя дотошность историка с талантом рассказчика, в новой книге «Тень Мазепы» он совершает, казалось бы, невозможное: фундаментальное исследование, основанное на множестве источников, оказывается увлекательнее романа. Здесь гетманы вершат судьбы Войска Запорожского и слышна козацкая речь, здесь оживает в ярких запахах, звуках, красках волшебный мир малороссийской деревни, здесь биографии великих писателей и поэтов – даже Шевченко и Гоголя – лишь часть общей биографии и судьбы… Здесь рождается нация.«Я хотел доказать, что история национализма – это не сборник скучных “идейных” текстов, не история политических партий или движений, не эволюция политических программ.
Итоги исследовательской работы Белякова как историка культуры — главы из его жизнеописания Льва Гумилева, посвященные Гумилеву-юноше в Ленинграде, его взаимоотношениям с матерью и с ее литературным окружением, с однокурсниками (сложным отношениям), а также — работе Гумилева в экспедициях. Главы эти интересны еще и достаточно объемно прописанным образом тридцатых — автор воссоздает картину повседневного быта, описывает идеологический и социо-психологический климат эпохи, стиль отношений в среде творческой интеллигенции; среди персонажей — Ахматова, Пунин, Мандельштам, Эмма Герштейн и многие другие; образы этих людей, ставших уже персонажами историческими, и, соответственно, уже имеющими свою литературную и историческую мифологию, у Белякова как правило не соответствуют клише, утвердившимся в массовом сознании, и в первую очередь это касается фигуры самого Льва Гумилева, личности сложной и достаточно противоречивой.Полностью книга выходит в 2012 году в издательстве «АСТ».
«Спасибо, господа. Я очень рад, что мы с вами увиделись, потому что судьба Вертинского, как никакая другая судьба, нам напоминает о невозможности и трагической ненужности отъезда. Может быть, это как раз самый горький урок, который он нам преподнес. Как мы знаем, Вертинский ненавидел советскую власть ровно до отъезда и после возвращения. Все остальное время он ее любил. Может быть, это оптимальный модус для поэта: жить здесь и все здесь ненавидеть. Это дает очень сильный лирический разрыв, лирическое напряжение…».
«Я никогда еще не приступал к предмету изложения с такой робостью, поскольку тема звучит уж очень кощунственно. Страхом любого исследователя именно перед кощунственностью формулировки можно объяснить ее сравнительную малоизученность. Здесь можно, пожалуй, сослаться на одного Борхеса, который, и то чрезвычайно осторожно, намекнул, что в мировой литературе существуют всего три сюжета, точнее, он выделил четыре, но заметил, что один из них, в сущности, вариация другого. Два сюжета известны нам из литературы ветхозаветной и дохристианской – это сюжет о странствиях хитреца и об осаде города; в основании каждой сколько-нибудь значительной культуры эти два сюжета лежат обязательно…».
«Сегодняшняя наша ситуация довольно сложна: одна лекция о Пастернаке у нас уже была, и второй раз рассказывать про «Доктора…» – не то, чтобы мне было неинтересно, а, наверное, и вам не очень это нужно, поскольку многие лица в зале я узнаю. Следовательно, мы можем поговорить на выбор о нескольких вещах. Так случилось, что большая часть моей жизни прошла в непосредственном общении с текстами Пастернака и в писании книги о нем, и в рассказах о нем, и в преподавании его в школе, поэтому говорить-то я могу, в принципе, о любом его этапе, о любом его периоде – их было несколько и все они очень разные…».
«Ильф и Петров в последнее время ушли из активного читательского обихода, как мне кажется, по двум причинам. Первая – старшему поколению они известны наизусть, а книги, известные наизусть, мы перечитываем неохотно. По этой же причине мы редко перечитываем, например, «Евгения Онегина» во взрослом возрасте – и его содержание от нас совершенно ускользает, потому что понято оно может быть только людьми за двадцать, как и автор. Что касается Ильфа и Петрова, то перечитывать их под новым углом в постсоветской реальности бывает особенно полезно.
В предлагаемой вниманию читателей книге собраны очерки и краткие биографические справки о писателях, связанных своим рождением, жизнью или отдельными произведениями с дореволюционным и советским Зауральем.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.