Сборник. Афган, снова Афган - [101]

Но отцы города все равно боялись. Они уже давно оторвались от объективной реальности и существовали в своем автономном, тесном, особом и сытом мирке. Нами они отгораживались от всего остального.

Очередная партконференция проходила в Доме политпросвещения. Мы — практически весь оперсостав — должны были стоять на входе, на дверях в зал, за кулисами и прочее. Что самое интересное, оружие нам на такие мероприятия не давали. Получается, что они нас задействовали просто для интерьера, поднятия своего собственного престижа и значимости. Как, например, толстосумы для престижа заводят породистых собак... Опера были недовольны: нас уже затаскали по таким мероприятиям. Роль швейцара была крайне неприятна. Кто-то из наших горько пошутил насчет того, что скоро нам придется обеспечивать безопасность пионерских сборов и собраний октябрят...

Я стоял на дверях в зал и должен был проверять у всех входящих наличие партбилета и специально отпечатанного по такому случаю приглашения. Большая часть добросовестно предъявляла необходимые документы, однако попадались и гонористые. Один из таких, породистый, крупноголовый, гладкий, в отлично сшитом импортном костюме, шел, задрав нос и с каменной мордой.

— Ваш партбилет и пригласительный, пожалуйста! — вежливо обратился я к нему (на инструктаже начальник 5-го отдела все время упирал на необходимость вежливости и тактичности в обращении с делегатами).

Он капризно поджал тонкие губы, брезгливо посмотрел на меня, как на какое-то мелкое неприятное насекомое. Предъявлять документы он явно не собирался, намереваясь пройти просто так.

— Стоять! — тихо, но жестко и угрожающе скомандовал я и заступил ему дорогу.

По роже этого надутого индюка явственно было видно, что он никакой не террорист и не посторонний человек с улицы. Но мне вдруг стало обидно. Какого черта! Вы же сами установили такой порядок: все должны предъявить документы! Так исполняйте! Или порядок не для всех? И вы выше этого порядка? Тогда на какой хрен нас сюда притащили? Просто для мебели?

Позади столпился народ.

— В чем дело? Почему стали? Что вы, побыстрей не можете пропускать? — доносились голоса.

— Ваши документы! — повторил я.

Застопоривший всех индюк барственным жестом правой руки попытался оттолкнуть меня, как бы отстранить внезапно возникшее у него на пути досадливое препятствие. В голове у меня промелькнула мысль о том, что этого делать не надо, но сдержаться я уже не мог. Едва только его рука коснулась моего плеча, я быстрым и почти незаметным движением правой руки захватил его ладонь, легонько сжал и потянул чуть влево и вниз. Если бы я это сделал чуть порезче, двумя руками, да еще с отвлекающим ударом ногой в пах или под колено, эффект, конечно же, был неизмеримо больше: противник бы моментально оказался на полу с порванными связками кисти руки. Но я просто хотел показать этому самодовольному барину, что мы не холуи и что людей, которые исполняют служебные обязанности, надо уважать! Поэтому, сделав только чуть-чуть больно, просто обозначив эту боль, я тут же отпустил его и с невинным лицом повторил:

— Ваш партбилет, пригласительный билет, пожалуйста!

Тут этот индюк поднял такой крик! Он орал, что уже сегодня вечером я буду уволен, и прочее, прочее... Но напролом уже не лез, отошел в сторону. К нему сбежались какие-то люди. Смотрю, с взволнованным лицом подбегает начальник 5-го отдела, ответственный за наше участие в мероприятии. Раньше он сам работал в парторганах, а в КГБ попал по партнабору — для «укрепления». Потерпевший, увидев наконец-то знакомое лицо, начал орать на него, а тот стоит, как побитая собака, только головой кивает. После накачки начальник подскочил ко мне.

— Иди сюда! Александр, встань вместо него! — прошипел он, ухватив меня за рукав и увлекая в сторонку.

— Ты что наделал?

— Ничего.

— Почему не пропускал этого товарища? Ты ему чуть руку не сломал!

— А он документы не предъявлял! Пытался силой прорваться в зал, — заявил я и с невинным видом предположил: — Может, он террорист?

— Какой он, на хрен, террорист! — яростно заорал начальник, но тут же испуганно оглянулся, прикрыл рот ладошкой и продолжал уже шепотом: — Да это же товарищ ... — он назвал какую-то фамилию, которая мне ничего не говорила.

— Ну и что? Я такого не знаю.

— Да он же заместитель... — тут он назвал какую-то должность, — ты таких людей должен знать в лицо!

— Откуда я их могу знать? Я с ними не выпиваю, а по работе имею дело только со своей агентурой да с интуристами или инодипломатами! В крайнем случае — с фарцовщиками!

— Ну, товарищи... я не знаю... у меня нет слов! Вон отсюда! Я вас снимаю с задания. Завтра будем с вами серьезно разбираться!

Назавтра мне устроили головомойку, но я держался твердо и уверенно. Был инструктаж. Меня поставили на проверку документов. Неизвестный гражданин документы не предъявлял. Пытался силой проникнуть в зал заседания. Я его не пропускал. Раньше я его не видел. Он мне не представлялся. В конце концов от меня отстали и потом долго не подряжали на такие мероприятия... И слава Богу!

От этой истории на душе остался очень неприятный осадок. Тошно здесь, а деваться некуда! Выход один: ждать очередного вызова (Бояринов ведь обещал!) и там пробивать себе и своей семье будущее, бороться за него.