Сборник № 9. Методы психологии I - [27]

Затем опыт показывает, что целый ряд свидетелей вызывает необходимость делать некоторую редукцию их показаний вследствие допущения ими бессознательной лжи при наличности искренней веры в действительность того, что они говорят. Так, например, пострадавшие всегда и нередко вполне добросовестно склонны преувеличивать обстоятельства или действия, направленные на нарушение их прав. Особенно часто это встречается в судебных показаниях потерпевших, которые были при этом очевидцами содеянного над ними преступления. В подобных случаях вполне применима пословица: «у страха глаза велики». Внезапно возникшая опасность невольно приобретает преувеличенные размеры и формы в глазах тех, кому она грозит; опасность прошедшая представляется взволнованному сознанию большею, чем она была, отчасти под влиянием ощущения, что она уже прошла. Известно, что люди впечатлительные, ставшие в безопасное, по их мнению, положение, бывают до крайности подавлены неожиданно прояснившимся пониманием опасности или горестных последствий, которые могли бы произойти, и сердце их сжимается от ретроспективного ужаса не менее сильно, чем если бы он еще предстоял. Слова Байрона: «и вот оно (сердце) уж вынести не может того, что вынесло оно», как нельзя лучше изображают такое состояние. Вот почему употребляются сильные выражения при описании ощущений и впечатлений и являются преувеличения в определении размера, быстроты, силы и т. п.

К той же области бессознательной лжи относится совершенно искреннее представление себе людьми, мыслящими преимущественно образами (а таких большинство), настроения тех лиц, о которых они говорят, на основании кажущегося жеста, тона голоса, выражения лица. Предполагая, что другой думает то-то или так-то, человек оправляется в своей оценке всех поступков этого другого от уверенности в том, что последним руководит именно такая, а не другая мысль, владеет именно такое, а не другое настроение. В обыденной жизни подобное произвольное толкование вызывает собою и известную реакцию на предполагаемый мысли другого – и отсюда является сложная и очень часто совершенно необоснованная формула действий: «я думаю, что он думает, что я думаю… а потому надо поступить так, а не иначе». Отсюда разные эпитеты и прилагательные, далеко не всегда оправдываемые действительностью и исходящее исключительно из представления и самовнушения говорящего. Часто усматривается «презрительная» улыбка или пожатие плечами, «насмешливый» взгляд, «вызывающий» тон, «ироническое» выражение лица и т. п. там, где их в сущности вовсе не было. Если свидетель отличается некоторой живостью темперамента, он нередко наглядно изображает того, о ком он говорит, и кажущееся ему добросовестно выдает за действительность. Особенно частое применение этого бывает при изображении тона выслушанных свидетелем слов.

Но есть, несомненно, ложные по самому своему существу показания, которые надо отличать от показаний, данных неточно или отклоняющихся от действительности под влиянием настроения или увлечения. Здесь не существует, однако, общего мерила, и по происхождению своему такие показания весьма различаются между собою. Из них, прежде всего, необходимо выделить те, которые даются под влиянием гипнотических внушений. Последние, остроумно названные доктором Льежуа «интеллектуальной вивисекцией», изменяют внутренний мир человека и, вызывая в нем целый ряд физиологических и душевных явлений, оказывают самое решительное воздействие на память, то обостряя ее до крайности, то затемняя почти до совершенной потери. Таким образом загипнотизированного можно заставить забыть обстоятельства, сопровождавшие внушение, и изгладить совершенно из его памяти то, что он узнал о том или другом событии, или, наоборот, путем «ретроактивных галлюцинаций» (Бернгейм) внушить ему твердую уверенность в том, что он был свидетелем обстоятельств, вовсе на самом деле не существовавших. Надо, впрочем, заметить, что эти ретроактивные галлюцинации, по наблюдениям Шарко, когда внимание направляется на собственные поступки подвергающегося внушению – идут лишь до известного предела. Так, почти невозможно внушить человеку с известным нравственным строем души, что он совершил какое-нибудь гнусное преступление. Бессознательному подчинению здесь противодействует внутренняя реакция, допускающая его лишь до картин и состояний, от которых наяву человек отвернулся бы с негодованием и отвращением.

Наряду с внушенными показаниями бывают и показания, даваемые под влиянием самовнушения. Таковы очень часто показания детей. Большая впечатлительность и живость воображения при отсутствии надлежащей критики по отношению к себе и к окружающей обстановке делают многих из них жертвами самовнушения под влиянием наплыва новых ощущений и идей. Приняв свой вымысел за действительность, незаметно переходя от «так может быть» к «так должно было быть» и затем к «так было!», они упорно настаивают на том, что кажется им совершившимся в их присутствии фактом. Возможность самовнушения детей, представляющая немало исторических примеров, является чрезвычайно опасною, и здесь вполне уместна психологическая экспертиза, подкрепляющая самый тщательный и необходимый анализ показания.