Сборник № 7. Теория познания III - [5]

Это можно изложить более просто и убедительно, превратив суждение в утвердительный или отрицательный ответ на вопрос. Это всегда возможно и не вызывает сомнений потому, что состав истины суждения, который нас здесь только и интересует, этим совершенно не изменяется. Словами «здесь есть белое» я высказываю совершенно ту же самую истину, что и словом «да», отвечающим на вопрос «есть ли здесь белое?» В вопросе уже заключаются все составные части суждения, обозначаемые термином представления. Однако, вопрос не есть познание, так как его сущность именно в том и состоит, что он только ищет познания. «Да» не присоединяет нового представления к представлениям, содержащимся в вопросе, однако, только с ним является суждение, которое дает на вопрос искомое знание. Из этого следует, что акт утверждения или отрицания противоположен представлениям и в то же время есть элемент суждения, посредством которого мы, собственно, познаем, посредством которого мы, следовательно, только и можем овладеть предметом познания. Короче, познавать с точки зрения истины – значит, не представлять, а утверждать или отрицать.

Значение этого вывода сделается ясным, коль скоро мы примем во внимание принципиальное различие, заключающееся между всяким представлением и актом утверждения или отрицания. Как ни определять понятие представления, под ним всегда разумеют пассивное психическое состояние. При утверждении же или отрицании мы, наоборот, занимаем определенную позицию. Это сказывается уже в том, что при этом речь идет всегда о некотором «или – или», т. е., следовательно, о некотором отношении, аналогичном тому, которое встречается и в нашей волевой стороне, или в нашей «практической» природе. Утверждение есть, другими словами, акт согласия, отрицание – акт отвержения. Отсюда явствует, как далеко отстоит, и именно в этом пункте, наиболее существенном для истины, познание от спокойного созерцания, с которым его обыкновенно сравнивают. Собственный акт мышления, с помощью которого мы только и можем постигнуть предмет, должен быть именно обозначен, как родственное волению признание или отвержение. Установивши это, мы уже не будем впредь касаться отрицательных суждений. О них мы упомянули для того, чтобы указать на альтернативный характер познания, который особенно отчетливо выявляет его родство с практическим отношением и его волеобразный характер в противоположность представлениям. В остальном мы можем ограничиться утвердительными суждениями.

Прежде чем делать выводы о предмете познания, мы укажем еще только на связь, заключающуюся между различием представления и утверждения, с одной стороны, и сделанным прежде различием содержания и формы познания – с другой. Содержание может заключаться только в исчерпывающихся представлениями элементах суждения и, следовательно, с этой точки зрения само по себе не есть познание. Акт признания не присоединяет ничего к этому содержанию и ничего у него не отнимает там, где признания нет и где оно замещается актом отвержения. Вопрос, утверждение и отрицание могут поэтому в отношении содержания вполне совпадать друг с другом и все же они стоят в принципиально различном отношении к истине. Первый ни истинен, ни ложен, второе ложно, если третье истинно, и, наоборот, третье ложно, если второму присуща истина. Это снова показывает, насколько содержание познания не составляет еще проблемы для науки об истине. Содержание входит всецело в компетенцию специальных наук. С другой стороны, мы видим, что утверждение стоит в теснейшем отношении к форме. Понятно, нельзя сказать, что оно с ней просто совпадает. Понятие формы шире понятия утверждения, т. е. если всякое содержание состоит из представлений, то все же не все состоящие из представлений элементы суждения относятся к содержанию. Скорее они принадлежат частью и к форме. Каким образом представления могут быть разделены на содержание и форму, это может показать только специальное исследование, ибо вопрос этот должен разрешаться особо для каждой формы. Здесь важно лишь, что форма познания только в связи с утверждением сообщает истину акту мышления, или, что в утвердительном суждении форма познания, из чего бы она ни состояла, всегда есть утвержденная или утвердительная форма. Познание, что нечто есть, состоит, если мы снова вернемся к нашему старому примеру, в том, что форма «быть» прилагается некоему содержанию чрез посредство утверждения. Теперь мы в состоянии сделать выводы, вытекающие отсюда для предмета познания. Если утверждение есть форма познания, то предметом его должно быть то, что утверждается. Однако, что же мы можем утверждать, если утверждение есть родственный воле акт активного отношения (der Stellungnahme). Предмет должен противостоять познающему субъекту как требование, т. е. как нечто, требующее согласия. Только с требованием можем мы сообразоваться, утверждая, и только с требованием мы можем соглашаться. А это приводит нас к наиболее широкому понятию для предмета познания. То, что познается, т. е. то, что утверждается или отрицается в суждении, должно лежать в сфере долженствования.