Сборник № 6. Существует ли внешний мир? - [4]

Что жизнь наиболее низко организованных животных состоит, быть может, из одних рефлексов, при том рефлексов довольно простых, это в общем довольно вероятно. Однако, существует целое направление, старающееся свести к рефлекторным актам жизнь даже более высокоорганизованных животных вплоть до насекомых и даже позвоночных, при чем сторонники этого взгляда рассматривают инстинкты лишь как более сложные рефлексы.

Основателем и самым видным представителем этого направления является один из крупнейших американских биологов Жак Леб8. – В свое время этим исследователем совместно со многими другими была разработана так называемая теория тропизмов, согласно которой движения одноклеточных организмов, точно так же, как и растений, объясняются на почве раздражимости или чувствительности, т. е. способности реагировать на те или иные воздействия внешнего мира. Под влиянием тепла возникает движете к нему или от него – положительный или отрицательный термотропизм, под влиянием света возникает подобный же фототропизм или гелиотропизм, сила тяжести служит источником геотропизма и т. д. Не останавливаясь на этой теории и приложимости того толкования, которое дает Леб, даже к простейшим, отметим лишь, что он переносит ее целиком и на высших многоклеточных животных.

Стремление многих животных, например, к свету, по Лебу, есть не что иное, как тот же гелиотропизм, который управляет движениями головки подсолнечника; выползание гусениц одной из бабочек (златогузки) весной на вершину дерева, где они находят первую пищу в виде молодых почек, он обозначает, как положительный гелиотропизм, сохраняющийся у гусениц лишь до тех пор, покуда они голодны. Совершенно подобным же образом ряд сложных инстинктов животных, заставляющих их отыскивать пищу, является, по Лебу, не более, как хемотропизмом, т. е. стремлением к известным химически действующим на протоплазму веществам, и по существу мало отличным от того хемотропизма, под влиянием которого белые кровяные шарики поедают бактерий. Охватыванье самки самцом во время полового акта есть частный случай стереотропизма, т.е. стремления приводить свое тело в соприкосновение с твердыми телами, и т. д. и т. д.

Теория Леба, несмотря на ряд направленных против нее возражений, нашла целый ряд сторонников. Один из них – Бетэ – выпустил специальную статью, посвященную вопросу – «Имеем ли мы право приписывать муравьям и пчелам психические способности?»9. Автор отвечает на этот вопрос решительным «нет» и видит в насекомых простые «рефлекторные машины», сравнивая их даже с игрушкой, которая приводится в движение путем притяжения магнитом. Например, выход муравья из гнезда за пищей и обратное возвращение с ней домой объясняется в высшей степени просто: присутствие ноши вызывает рефлекс – движение к гнезду, ее отсутствие – другой рефлекс – движение от гнезда.

Нечего и говорить, что теория Бетэ вызвала самый резкий отпор и всестороннюю критику со стороны других знатоков жизни насекомых. Не останавливаясь на ней подробно, укажем лишь две наиболее интересные статьи – Васмана10и Буттель-Рипена11. Едва ли нужно говорить, что и оба этих автора, и ряд других, не менее известных, специалистов категорически отказались присоединиться к Бетэ и рассматривать сложнейшую инстинктивную жизнь насекомых, как подобный рефлекторный механизм.

Подобным же образом ряд различных зоопсихологов и просто биологов подвергли не менее суровой критике общую теорию Леба о сведении всех инстинктов животных к одним тропизмам. Несостоятельность последней для каждого непредубежденного человека настолько ясна сама по себе, что мы можем не останавливаться здесь на этом. Укажем лишь, что подробную критику воззрение Леба в имеющейся на русском языке литературе можно найти, во-первых, в упомянутой выше книге Васмана и, во-вторых, в одной из книг Вл. Вагнера12, который остроумно называет теорию Леба «монизмом снизу», противопоставляя его «монизму сверху», который готов мерить психику всех животных человеческим масштабом, доходя до признания разумной деятельности даже у простейших.

Итак, несмотря на наличность теории Леба, Бетэ и других, мы все же с полным правом можем сказать, что психическая жизнь животных, по крайней мере, высших, т. е. позвоночных, членистоногих, моллюсков, сводится, главным образом, к инстинктам, которые достигают у многих из них необычайной сложности. Что касается до рефлекторных актов, то у высших животных, как и у человека, они играют подчиненную роль, и изучение их есть и здесь предмет не столько психологии, сколько нервной физиологии. Вл. Вагнер вполне правильно определяет в качестве психической деятельности лишь инстинкт и разум, противопоставляя им деятельность допсихическую, рефлекторную, которая, по его мнению, лежит уже за пределами психологии в точном смысле слова (см. его «Биологические основания» т.II, гл. 1).

Богатство психической жизни животных инстинктами и делает ее особенно интересным объектом изучения для психолога. Инстинктивных актов много, конечно, и у человека, но они маскируются здесь разумною деятельностью, высшими волевыми и сознательными актами, изучением которых и занята, главным образом, психология человека. В частности у последнего инстинкт, т. е. врожденный автоматизм, может быть смешан с привычкой, т. е. результатом личного упражнения, который стал уже стереотипным, хотя эти два рода явлений не имеют между собой по своему истинному характеру ничего общего. Зоопсихология тем и важна для нас, что в ней мы знакомимся с низшей ступенью психической жизни, инстинктом, притом в его наиболее чистой форме.