Сборник № 2. Борьба за физическое мировоззрение - [4]

Отсюда следует, что физика по своему методу коренным образом объективна. Элементы произвола в теории – раз последняя завершена – не могут лишить ее результатов и малейшей доли объективности.

5. В приемах и способах измерения имеются известные соглашения, во всякий производимый нами опыт входят целый ряд сложнейших теорий. Все это верно. Но это не мешает тому, что все экспериментаторы – если они станут пользоваться одинаковыми приемами измерения и одинаковыми теориями – станут находить тожественные результаты.

Измерения и теории, с помощью которых их производят, заключают в себе неизбежным образом элемент условности, ибо они представляют собой некоторые знаки и символический язык. Ведь ясно, что градус или калория так же мало существуют объективно, как существуют те знаки, которые их обозначают в выкладках, или те слова, которыми пользуются, когда говорят о них. Объективно и неизбежно существует лишь результат, к которому приходят, если условиться пользоваться такими-то именно знаками, такими-то словами, такими-то обозначениями. Вот та граница, которую природа ставит свободе физика; вот то, чего он не может создать или изменить, вот, то что остается тождественным для всех исследователей, поставивших себя в тождественные условия. Большего и нельзя требовать, да и непонятно было бы, что можно требовать большего для объективности физики.

Физическая наука должна позволить всем физикам – независимо от того, будут ли они придерживаться энергетических или механистических идей – прийти к тожественным результатам и сообщить эти результаты всем. Она объективна постольку, поскольку объективно наше представление о внешнем мире, т. е. поскольку объективно все то, что мы называем предметом или реальностью.

Неважно то, что, согласно некоторым концепциям, теория не есть вовсе копия (decalque) опыта; так как теория неизбежным образом апеллирует к гипотезе, то это является делом интерпретации. Но есть нечто, не являющееся делом интерпретации – это то, что дается опытом и в чем, в конце концов, заключается всегда всякая ценная физическая теория.

Следовательно, нет никаких оснований извлекать из воззрений современных ученых, кто бы они ни были – а тем более из воззрений предшествовавших им ученых – того заключения, будто физика состоит из чисто спекулятивных теорий.

6. Уступим идеализму и субъективизму все, что они могут требовать. И вот, если мы хорошенько разберемся в вопросе, то мы увидим, что объект состоит – как с психологической, так и с философской точек зрения, если мы будем придерживаться данных положительного знания – просто из связной и неизменной системы отношений. Всякое восприятие, и даже более, всякий образ сонной грезы, как бы он ни был неясен и элементарен – ведь субъективизм принимает иногда за реальные данные то, что некогда считали неустойчивым и иллюзорным – является все-таки результатом некоторого отношения между еще более хрупкими и мимолетными элементами. И английские психологи, утверждавшие, что сознание есть ощущение различия, и психологи вообще, утверждающие, что акт познания и различения соотносителен с одновременным содержанием сознания, говорят этим попросту лишь следующее: всякое состояние сознания имеет своей материей отношение, а, следовательно, всякий объект есть отношение.

Физико-химические науки устанавливают просто отношения между явлениями. Но отношения не существуют. Значит, эти науки не имеют объективной ценности. – Простите, должны мы ответить на это: всякий объект есть не что иное, как некоторая система отношений. Физика, как и все прочие науки, ставить себе просто следующую задачу. Она выходит из тех систем отношений, которые составляют внешнее восприятие нормального человека. Она ищет, в свою очередь, существующие между ними отношения, т. е. условия, регулирующие их возникновение, их изменение, их исчезновение. Она, словом, продолжает тот основной процесс, путем которого конституируется реальное. Непосредственная интуиция сознания дана лишь благодаря ее отношениям к тому, что предшествует ей, и к тому что следует за ней (если бы она не отличалась от этого, то она бы и не ощущалась). Но оставим даже в стороне эти отношения: интуиция ощущается лишь потому, что она входит в связь отношения с тем, кто ее ощущает. Без этого она не существует. Она начинает существовать лишь как член некоторой двойственности, лишь как отношение. Без этого она не только была бы недоступна выражению, но была бы недоступна мышлению, была бы недоступна экспериментированию. Она была бы самым абстрактным, самым отвлеченным алгебраическим символом. Но почему это отношение следует считать более реальным, чем отношения, устанавливаемые химией между весами входящих в соединение элементов и весом самого соединения? Я не вижу здесь никакой разницы; а если я и вижу ее, то скорее в пользу химических отношений, которые, несомненно, более точны, более неизменны и всеобщи. Когда я становлюсь на самую абсолютную субъективную точку зрения, то мне кажется, что я в праве сказать: все наши познания, а, следовательно, все наши состояния сознания одного и того же порядка. Если объективны одни, то объективны и другие. Если реален опыт сновидений, то так же реален опыт лабораторий: я не могу найти между ними никакой разницы по существу. А различия в степени благоприятствуют скорее лабораторному опыту.