Сборник № 1. Философия и ее проблемы - [7]

Сборник № 2. Эфир и материя. – П. Ленард. Эфир и материя. – Сэр Д ж. Д ж. Томсон. Взаимоотношение между материей и эфиром по новейшим исследованиям в области электричества. – М.Я. Якобсон. Определение отношения массы к весу в случае радиоактивного вещества (извлеч. из статьи Л. Саутсэрнса). – Н. Кэмбль. Эфир. – М. Планк. Положение новейшей физики по отношению к механическому мировоззрению. Ц. 80 к.

Ученым Комитетом Министерства Народного Просвещения книги признаны подлежащими внесение в список книг, заслуживающих внимания при пополнении ученических библиотек средних учебных заведений.

Сборник № 3. Принцип относительности. – В. Бурсиан. Опытные исследования по вопросу о влиянии движения вещества на эфир. – И. Классен. Принцип относительности в современной физике. – А. Эйнштейн. Принцип относительности и его следствие в современной физике. – Дж. Льюис и Рич. Тольман. Принцип относительности и неньютоновская механика. – Ф. Франк. Принцип относительности и изображение физических явлений в четырехмерном пространстве. Ц. 80 к.

ПЕЧАТАЮТСЯ:

Сборник № 4. Давление света. – Н.И. Лебедев. О давлении света. – П.П. Лазарев. Фотохимия. Б.С. Швецов. Флюоресценция и фосфоресценция.

Сборник № 5. Природа света. Предполагаемое содержание – П.С. Эрнфест. Групповая скорость света. – Ф.Ф. Соколов. Природа белого свита. Д.С. Рождественский. Дисперсия света. – А. Эйнштейн. О развитии наших воззрений на сущность и строение лучеиспускания.

ФИЛОСОФИЯ И ЕЕ ПРОБЛЕМЫ Предисловие

Предпринятое нами издание имеет целью знакомить русскую публику, интересующуюся движением философской мысли, с новыми течениями в этой области. Следует признаться, что наука находится в условиях более благоприятных, чем философия; наука может предложить вниманию читателя вновь открытые факты или новое, более удовлетворительное объяснение старых; философия же имеет дело с проблемами, которые были уже в древности поставлены перед умом человека, и они сохраняют всю свою загадочность и до настоящего времени. Углубление заметно лишь в том отношении, что новейшей философии яснее предстоят все трудности возможного решения, но от самого решения в настоящее время столь же далеко, как и греческая мудрость. Ввиду этого «Новые идеи в философии» не навязывают читателю какую-либо определенную догматику, а предоставляют ему свободу выбора из доставленного материала. Нами задуман ряд выпусков, в которых постепенно будут затронуты основные задачи философии и указаны различные их решения у современных философов. Настоящий выпуск посвящен выяснению точки зрения различных философов на характер философии. B него вошли статьи совершенно различных направлений. Наряду со статьей Бергсона помещена работа Гомперца. Некоторые весьма содержательные статьи, касающиеся того же предмета, не вошли в состав сборника, потому что они уже известны русской публике, притом в хорошем переводе. Такова, например, замечательная статья Виндельбанда «Что такое философия?», превосходно переведенная С.Л. Франком и помещенная в сборнике статей Виндельбанда «Прелюдии». То же следует сказать и о В. Вундте: его точка зрения изложена им в его «Введении в философию», имеющемся в нескольких русских переводах.

В ближайшем будущем предположено издать два сборника, посвященных современным направлениям в гносеологии. Дальнейшие сборники будут посвящены вопросу о предмете психологии, философии математики и естествознания, русской философии и т. д.

В составе сборников войдут переводные статьи, а также и оригинальные, написанные русскими философами. В сборниках по мере надобности будут даны и библиографические указания.

Н. О. Лосский и Э.Л. Радлов

12 Марта 1912

СПБ

А. Бергсон Философская интуиция 1

Я намерен, милостивые государи, предложить на ваше обсуждение несколько мыслей касательно философского духа. Мне кажется – и свидетельством этого является не один доклад, представленный на настоящем конгрессе – что метафизика в данный момент старается стать проще, подойти ближе к жизни. Я думаю, что, поступая так, она права, и что в этом именно направлении должны мы работать. Но я полагаю также, что, действуя таким образом, мы не совершим ничего революционного. Мы придадим лишь наиболее свойственную форму тому, что является сущностью всякой философии – я имею в виду всякую философию, которая вполне сознает свое назначение и свою функцию. Из-за сложности буквы и словесного выражения не следует терять из вида простоты духа. Если считаться лишь с учениями так, как они формулированы в синтезах, как будто бы охватывающих результаты всех предшествующих философий и совокупность наличных знаний, то рискуют не заметить то по существу самочинное, что имеется в философской мысли.

Вероятно, все те из нас, которые преподают историю философии, все те, кому часто доводилось возвращаться к изучению тех же самых систем и таким образом все более и более углубляться в них, могли сделать следующее наблюдение. На первых порах философская система встает перед нами, как законченное здание, с очень искусной архитектурой, и устроенное так, чтобы в нем удобно могли уместиться все проблемы. Созерцая ее в этом виде, мы испытываем эстетическое удовольствие, усиливаемое профессиональным удовлетворением. Действительно, мы не только находим здесь порядок в сложном (порядок, который мы любим иногда при описании дополнять), но мы рады также возможности сказать себе, что мы знаем, откуда получены материалы и как произведена постройка. В поставленных философом проблемах мы распознаем вопросы, которые волновали его современников. В даваемых им решениях мы – кажется нам – находим размещенными в порядке или в беспорядке, но едва измененными, элементы предшествующих или современных ему философских концепций. Такую то идею он заимствовал у этого автора, такая то другая была подсказана ему вот тем мыслителем. Зная то, что философ прочел, услышал, узнал, мы могли бы без сомнения наново создать большую часть того, что он сделал. И вот мы садимся за работу, добираемся до источников, взвешиваем влияния, извлекаем сходства, и под конец начинаем ясно различать в системе то, что мы в ней искали: более или менее оригинальный синтез тех идей, в обстановке которых жил философ.