Сберкнижка для умишка - [28]

Мой свисток затерялся в карманах, и я о нем забыл. И вот как-то в кармане куртки, которую только надел после теплых летних дней я обнаружил свисток, который мне подарила мама. Это случилось на улице, когда я шел на работу, спустя год или два. И мне вдруг так захотелось свиснуть, что я достал его из кармана и с трудом сдержал себя, чтобы этого не сделать. Держа свое желание при себе, я подошел к предприятию, на котором работал, прошел проходную, вошел в свой корпус, поднялся на второй этаж и вошел в комнату, где находилось мое рабочее место. Едва войдя в комнату и увидев, что в ней никого нет, я дал себе волю и со всей силой и огромным удовольствием свистнул. Я отнюдь не подозревал, что в комнате кто-то еще есть.

Чтобы полностью представить себе то, что произошло, я должен рассказать о своем начальнике. Он был человеком тайно пьющем каждый день понемногу и таким образом поддерживающим себя в нужной кондиции. Делал он это по-умному, никогда не напивался и очень боялся, что его могут разоблачить. Иногда он вздрагивал, когда кто-то заставал у шкафов и нервничал. Комната у нас была большой. В ней стояло много шкафов и стендовой аппаратуры. И в каком-нибудь шкафу за книгами и папками он устраивал тайник со спиртом. В течение рабочего дня он подходил к шкафу, словно искал там нужный документ, выпивал порцию спирта, который получал для промывки контактов в электронных схемах, и продолжал работать.

В этот день, когда я решил свистнуть, он как раз стоял у шкафа и доставал из своего тайника бутылку припрятанного спирта, чтобы выпить и привести себя в надлежащее состояние. Именно в этот момент я и свистнул. Начальник замер. Ошалело заморгал глазами и, увидев меня без милиционеров и со свистком в руках, с испугом спросил: «Ты что совсем?" Я попросту ответил ему: «Нет».

Начальник долго после этого на меня дулся. И все думал, что это был с моей стороны подвох, чтобы его разоблачить. Он почему-то думал, что я его подсиживаю. Вскоре он успокоился и примирился со мной, понимая, что это не так и продолжая по-прежнему пить. А мы, его сотрудники, тихо над ним посмеивались.

Вот такую шутку сыграл со мной свисток.

Метро в час пик

монолог

Метро в час пик – это спорт, секс, спецпроцедуры и школа выживание одновременно. Человек, который покупает билет на метро, получает сразу все удовольствия, плюс приключение. Купленный проездной в метро приравнивается к абонементу в театр, на концерт, в тренажерный зал и к массажисту. Утром физическую зарядку и вечером разминку тебя заставят сделать, если ты даже этого не хочешь. Массаж рук, ног и всего тела нате, получите за те же деньги. И аттракцион с завтраком обеспечен. Ты его, завтрак, в себя положил, а в метро его из тебя выдавливают обратно. Ты его снова в себя сглатываешь. Его снова из тебя выдавливают обратно. Интрига заключается в том, что неизвестно, доедет он с тобой до работы или нет.

В основном пассажиры метро разделяются на три типа: повстанцы, бойцы и партизаны. Повстанцы встают рано, чтобы на работу приехать до часа пик, не испытывая судьбу. Они предусмотрительны, в меру интеллигентны и не бойцы. Бойцы едут в час пик. У них крепкая скелетная база, и они знают, что с синяками, царапинами оторванными пуговицами через травмопунк или больницу они обязательно доедут до работы. Эти знают – если ты один раз проехал в час пик и остался жив, значит, тебе нечего в жизни бояться. Партизаны рано встать не могут себя заставить, в час пик ехать им не хочется, поэтому они все время опаздывают, хитрят, что-то придумывают и на рабочее место стараются пройти незаметно: «Я здесь, здесь… Выходил ненадолго… Вон мои ботинки стоят, сумка лежит. Я с утра здесь…» И другие вариации: соседи, собака, будильник.

Сразу после входных дверей в метро начинается гимнастика с прыжками через турникеты, пробежками с рывками через них настолько быстро, что те не успевают срабатывать или синхронное прохождение турникетов, когда вошедший в метро приклеивается к впереди идущему так, что датчики турникетов не могут его распознать. После турникетов быстрая ходьба переходит в спортивную ходьбу по ногам. По полу идти не у всех получается. Одним ногу поставить некуда, другие наступили и не могут ногу с пола поднять, потому что на нее кто-то уже наступил. Некоторым приходится безрезультатно шевелить ногами, потому что их сдавили с двух сторон и несут. Этим, можно сказать, повезло, если несут туда, куда нужно. Бывает, что несут не туда, куда нужно. Перед входом в вагон начинается регби и борьба. Команда на команду, стенка на стенку… Именно здесь остро сталкиваются разнонаправленные интересы пассажиров. Одни хотят выйти. Другие хотят войти. «Ну, дайте же выйти…» – просят одни. «Ну, дайте же зайти», – умоляют другие. И здесь работают законы подчинения меньшинства большинству. Одни пытаются выйти, но их заталкивают обратно. Если не смог выйти, не расстраивайся, езжай дальше. Другие хотят войти, но их выталкивают входящие. Если не смог войти – прояви выдержку и жди следующего поезда. И одни все время пытаются выйти, другие все время войти. Места катастрофически не хватает. Ногой некуда встать, рукой не за что зацепиться. Это уже альпинизм и горный туризм. Метро это вам не автобус и троллейбус, где есть кроме сидячих и стоячих мест еще и висячие. Один зацепился за дверь, за ручку, встал носком ботинка на краешек ступеньки и повис, на нем повисло еще трое, и все едут. Это метро – здесь все иначе. «Осторожно, двери закрываются» – и ты там или здесь. И, если ты вошел, то пеняй на себя, потому что это уже классическая борьба. Слышится пыхтение, короткие возгласы и диалоги: «Не наваливайтесь на меня!» – «Я и не наваливаюсь. Это меня наваливают!» – «Ой, мамочки! Что же это вы в меня уперлись?» – Я не уперся. Меня в вас так вдавили…» – «Зачем вы меня мнете?» – «Это от безвыходности – удовольствия никакого». – «Не врите, нахал». – «Дышать нечем». – «Ну так не дышите!» – «Вы сейчас выйдите?» – «Да, прям щас, между станциями?» – «Так вы выходите или нет?» – «Я сейчас выйду из себя …» – «Вы сходите?» – «Я дома сходил…» «Вы на следующей сходите?» – «А кто будет следующей?» – «Где мужчина, который мне глаз локтем выбил? Дайте мне ему в глаза посмотреть оставшимся глазом…»