Сайт двойников - [13]

— Слушай, Серега, — уже оставшись наедине без Маринки, спросил Виктор товарища. — А нельзя предположить даже гипотетически, что Маринка и есть настоящая твоя дочь. Уже пятнадцать лет в аэрофлоте по командировкам. Ну, почти. Всякое в жизни случается. Ты вот так как-нибудь и мимолетом лет с десять назад романчик с ее мамашей не крутил? Уж больно прикипел ты быстро к Маринке, как к родному дитю, что я в последнее время даже и сходства с вами обнаруживаю. Особенно, как манера говорить и хохотать заразительно и смешно. Ты сам даже если скучный анекдот расскажешь, то так рассмеешься, что и остальные гогочут, с трудом понимая, над чем. Обычно после разборок выясняется его серость и обыденность.

— Даже гипотетически невозможно. Мы в Колычев летать лет пять назад начали, если не меньше. Да, с осени восьмидесятого, — категорично тряс головой Сергей, не соглашаясь с логикой техника.

— Причем тут Колычев? Встретить ее ты мог бы и в любом другом месте. А уж обосновались они чуть позднее в самом Колычеве. Получается, что папаша взял ее с чужим ребенком. Хорошо, если не знает, а может потому так и относится, как к подкидышу.

— Нет, Витя, на такую алкоголичку вряд ли позарился бы даже в самый голодный год. Себя не уважать надо, чтобы из-за пьянок родного ребенка забыть, да еще девочку. А я даже за такую нелюбовь к маленьким детям женщин уважать не могу.

— Она могла такой стать уже потом, — пытался убедить в своей версии и возможности ее существования Виктор. — До девяти лет сумела как-то вырастить и выкормить. А потом сдала позиции. Простая женская, а больше человеческая, логика согласиться жить с таким мужем лишь приняв его позицию. То есть, пить вместе, чтобы на мир смотреть единым пьяным взглядом. Так самой легче существовать.

— А ребенок? И не просто девочка, а изумительная умница. Ласковая, добрая и умеющая быть благодарной и любящей. Такой редкий дар беречь и ценить нужно. Она ведь за доброе слово и ласку готова верой служить и оберегать. Нет, гнилая позиция, и логика нелогичная, — уже без шуток и зло сказал Сергей. — Да я бы ради такой дочурки и дышать готов отказаться. Ну что же это за идиотизм такой природный. Тебе счастье в жизни совершенно бесплатно привалило, подарок сверху дарен, а им скорее хочется пропить его и про…. С радости можно выпить, счастье отметить, а так запить лишь от отчаяния или страшной беды, что пережить в трезвости невозможно.

Немного подумав, добавил:

— И еще при полном отсутствии совести и чести. Более бездушных человечков и не встретить.

Через минуту молчания Сергей признался в том, что никогда и никому из мужиков не говорил. Нет, слухи ползали по городку о его игнорировании в командировках женского пола, но ведь экипажи меняются, люди в командировках разные случаются, поэтому у каждого, кто хотел или не хотел верить, то строил свои версии. Любые попытки вызвать Сергея на откровенность терпели провал в самом начале разговора. Семья и личная интимная жизнь — табу для посторонних.

— Только тебе, и очень прошу не иронизировать и не трепаться среди мужиков. Это мое личное, и превращать его в достояние общественности очень не желаю. Моя Галина у меня единственная женщина. И я за все годы с первого дня знакомства даже в мыслях не пытался изменить ей. Считал это излишней глупостью и ненадобностью.

— Да ну! — Виктор хоть и изобразил чрезмерное удивления, присев на корточки и похлопав ресницами, но нечто подобное он и ожидал услышать. Просто среди работников аэрофлота сия верность — явление уникальное и весьма редчайшее, если не единственное. — Так тебя надо срочно в Красную Книгу внести или в эту, как ее: "Рекордов Гиннеса".

— Не надо. Мне и без книги хорошо. Стремления к рекордам я не проявлял. Нет, речи тут о высоконравственной морали не идут. Не в ней причина. Я же ее с детства знаю. И спим мы вместе еще со школьной скамьи, ученических времен. Просто для меня эти сомнительные радости, о которых долдонит на всех перекрестках Усиков, мне непонятны и кажутся противоестественными. Одним словом, не желаю.

— Тогда ты тянешь на прижизненный бронзовый памятник в центре Москвы. А экскурсовод всегда осмотр Москвы будет начинать от твоего монумента, как от самой достопримечательной личности страны Советов. Образец советского человека.

— Да ну тебя! — отмахнулся Сергей, и в сердце впился тупой и ржавый нож. Сумеет ли он пережить потерю той единственной, если в болтовне Сашки Усикова окажется доля правды. Ему нелепо было представить себя в объятиях некой чужой и малознакомой женщины, но уж свою Галину с посторонним мужиком, так и мысли в голове возникнуть подобной не могло. Это не просто боль, а смерть.

Виктор, словно угадав тяжкие мысли Сергея, по-приятельски похлопал его по плечу, успокаивая и взбадривая:

— Трепотня все это, не верь никому. Конечно, всех бесит, что у вас все в шоколаде. Нет ведь ни одной семьи, чтобы вот так без приключений и похождений. Им и хочется, чтобы и у вас так же, как у всех. Как мечта хохла, желающего, чтобы у соседа корова сдохла. Особенно бабы, так тем скучно о твоей семье правду трепать, вот и сочиняют на ходу разнообразные версии, чтобы до кучи смешать всех в грязи.