Савва Мамонтов - [97]

Чуть позднее Серов, сблизившийся со скульптором Паоло Трубецким, ввел его в дом Мамонтовых. Трубецкой и Мамонтов стали лепить Шаляпина. Разумеется, это не было соревнованием, с Трубецким тогда вряд ли кто-нибудь в России мог бы потягаться. Но работа Трубецкого вдохновила Савву Ивановича, и он тоже вылепил бюст Шаляпина…

Премьера «Юдифи» состоялась 28 ноября.

«Несмотря на возвышенные цены, — сообщали „Новости дня“, — „Юдифь“ сделала вчера в театре Солодовникова почти полный сбор… И опера и исполнение имели выдающийся успех. Центром внимания был, конечно, Шаляпин, давший истинно художественный образ Олоферна. Точно ожила фигура древнего барельефа, в такой мере были типичны его грим, манеры, приемы, вся игра».

Это «барельефное» исполнение было чем-то принципиально новым, было художественной находкой, которая прочно вошла после этого в эстетическое сознание артистов, писателей, художников того поколения.

Можно сказать, что этот — третий — сезон Мамонтовской оперы прошел триумфально.

С огромным успехом проходили спектакли «Моцарт и Сальери» в постановке Врубеля. Шаляпин исполнял роль Сальери, Шкафер — Моцарта, исполнял хорошо, хотя рядом с Шаляпиным и проигрывал. Но рядом с Шаляпиным проиграл бы любой. Во всяком случае, спектакль в целом стал событием в музыкально-художественной жизни Москвы, да теперь уж и не только Москвы!..

Премьера состоялась 25 ноября 1898 года.

В эти последние месяцы года вся просвещенная Россия готовилась к торжествам по случаю предстоящего в 1899 году столетия со дня рождения Пушкина, и постановка «Моцарта и Сальери» была воспринята современниками как дань памяти гениальному поэту, так же как и следующая постановка, состоявшаяся 7 декабря, — «Борис Годунов».

Героями (привычно уже) стали постановщики и Шаляпин. «Опера прошла с громадным успехом, — писали „Новости дня“. — Публика была захвачена глубоко драматической, психологической и историко-бытовой правдой спектакля. Шаляпин в роли Бориса достиг новой, едва ли бывалой на оперной сцене высоты музыкально-драматического исполнения.

В монологе „Достиг я высшей власти“ он по игре, по мимике, по гибкости интонаций, по изобилию драматических оттенков и психологической характеристики дошел до той высокой степени художества, когда критике приходится лишь безмолвно преклониться перед талантом, присоединяясь к восторженной толпе».

Отзыв более чем справедливый, ибо роль Бориса Годунова стала одной из вершин творчества Шаляпина. Много лет, собственно, всю жизнь, будет Шаляпин потрясать сердца слушателей трагедией царя Бориса. Борис Годунов стал, быть может, самым поразительным созданием Шаляпина.

Ставили «Орлеанскую деву» Чайковского, написанную девятнадцать лет назад и впервые теперь увидевшую в Москве свет рампы.

Римский-Корсаков сочинил одноактную оперу «Боярыня Вера Шелога», которая, как и в драме Мея, служила вступлением к «Псковитянке». И партию Веры Шелоги и партию Иоанны д’Арк с успехом исполнила Цветкова. Художником-постановщиком «Орлеанской девы» был Поленов.

Сезон прошел очень успешно, причем опер иностранного репертуара было ничтожно мало.

В конце года опять приезжал в Москву Римский-Корсаков. Именно в этот свой приезд он и привез «Веру Шелогу», премьера которой состоялась несколько позднее. Римский-Корсаков опять восторгался игрой и пением Забелы и специально для ее голоса готовил центральные партии в двух новых операх, которые предназначал для Мамонтовского театра: в «Царской невесте» и «Сказке о царе Салтане».

Но постановка этих опер осуществлялась уже в следующем сезоне.

И так же как в прошлом году, великопостные дни Частная опера провела в Петербурге, опять в Большом зале консерватории. Первым спектаклем, 7 марта, дан был «Борис Годунов».

Опять Кюи и Стасов приветствовали в своих статьях приезд оперы. «Про труппу Московской частной оперы, — писал Кюи, — можно сказать, что она велика и обильна и порядка в ней много, — до такой степени исполнение ее дружно, обдуманно, твердо, гармонично».

Римский-Корсаков при всей своей требовательности был доволен совершенно: «Оркестр и ансамбль очень удалось подтянуть, — писал он Кругликову, — и исполнением все довольны. „Садко“ шел очень и очень недурно, и даже оркестр хвалят». И в другом письме: «Я днюю и ночую в опере, даже консерваторию забросил».

Петербургский сезон продолжался месяц и окончился 9 апреля той же оперой, какой и начался, — «Борисом Годуновым».

К следующему сезону Савва Иванович хотел подготовить две оперы по своим либретто. Музыка для одной — «Ожерелье» — была заказана Кроткову, для второй, о которой около года назад Мамонтов писал Кругликову, — «В 12-м году» — молодому композитору Калинникову.

Калинников болел очень серьезно, у него был туберкулез. Мамонтов снабдил его деньгами, на которые Калинников жил последние месяцы своей жизни в Ялте. Он и умер там, после того как Мамонтов, попав в беду, не смог уже ссужать его деньгами.

Кротков в конце концов музыку к «Ожерелью» написал. К опере «В 12-м году» музыка была написана лишь для пролога.

Вообще же к следующему сезону приходилось готовиться особо. Из театра должен был уйти Шаляпин. За три сезона он почувствовал вкус славы, и вкус этот ему пришелся по душе. Он решил опять стать солистом императорской оперы.