Савва Мамонтов - [92]

Шрифт
Интервал

Но вот Иванов подводит читателя к сути, подводит осторожно, и на взгляд человека, не знакомого с обстоятельствами, очень логично: «В прошлом году г. Шаляпин, пробывший на нашей сцене приблизительно полтора сезона, перешел на московскую сцену — к г-же Винтер. Тут с талантом его начинается неожиданная метаморфоза. Не прошло месяца после его отъезда из Петербурга, как в Москве о нем стали говорить как о выдающейся, исключительной сценической силе. Кажется странным, что простой переход из стен одного театра в стены другого мог влиять таким образом на расцвет дарования. Легче можно было бы объяснить такие похвалы обычным антагонизмом Москвы с Петербургом, только редко сходящимися в художественных приговорах. Не могла же петербургская критика и посетители театра проглядеть дарование актера или не заметить голос певца, не такие это трудные вещи для понимания!»

Еще как могла! И вещи эти для понимания очень трудные, особенно для тех, кого тянет за собой инерция рутины! И не зря Мамонтов говорил, что его «главный талант — обнаруживать таланты».

Все не удовлетворяет Иванова в Шаляпине. В роли Досифея Шаляпин оставил у него «неопределенное впечатление». Да и могло ли быть иначе, если этого раскольника, которого буквально сжигают религиозные страсти, выливающиеся в конце концов в физическое самосожжение, М. Иванов трактует благодушным старцем, беседующим всегда о покорности и смирении, да еще приписывает свою трактовку Мусоргскому.

«Прямо уж оставил холодным» г. Шаляпин г-на Иванова в роли Вязьминского в «Опричнике», том самом «Опричнике», в постановке которого московский критик Кругликов увидел художественную правду.

Но ведь это московский критик, а г-н Иванов — петербургский, а между московскими и петербургскими критиками, по уверению г-на Иванова, существует такой глубокий антагонизм. Только вот почему петербургский критик Стасов солидарен в своей оценке Шаляпина с московским критиком Кругликовым, почему этого московского критика так высоко ценит петербургский композитор Римский-Корсаков?

Впрочем, вся эта тактическая подготовка ведется, повторяем, для того, чтобы нанести главный удар по постановке «Псковитянки» и трактовке и исполнению роли Ивана Грозного: ему, Иванову, после «Хованщины» и «Опричника» и охоты особенной не было слушать «Псковитянку», но (тут он, сам того не замечая, выдает свое тайное тайных) «г. Стасов ударил в свой барабан, а городские слухи, передавая об этом спектакле, толковали как о чем-то выходящем из ряда вон в смысле исполнения г. Шаляпиным партии Грозного. Рассказывали об овациях, подобных тем, что устраивали в свое время только для Патти, рассказывали, что г. Антокольский в антракте со слезами-де бросился за кулисы обнимать г. Шаляпина, заявляя, что наконец-то увидел живым свой идеал Грозного, и т. д. и т. д.».

Итак, Микеле Иванович, побуждаемый барабанным боем Стасова и слухами об овациях публики и восторге Антокольского, пошел все же слушать «Псковитянку», пошел, естественно, будучи предубежден, и вот во что вылился его анализ: «По-моему, у г. Шаляпина в Грозном на первом плане везде стоит внешность, забота об известной внешней характеристике облика, она поглощает его внимание, все его силы».

Посетовав на то, что Шаляпин изобразил Грозного немощным, хоть и одетым в тяжелейшую кольчугу, в чем заключено, по мнению Иванова, противоречие само по себе и противоречие с летописью, в которой Ивана рисуют как человека «крепкого телом и легкого ногами, аки пардус (леопард)», Иванов недоумевает, почему «ни разу в речах его не слышалось того подъема силы, того внутреннего огня, который бы дал нам почувствовать, с каким характером мы имели дело. Да это и не могло быть, когда для Ивана г. Шаляпин самую основу взял фальшиво, притом же, изображая его каким-то поповичем, а не царем». С восхищением вспоминая, как великолепно исполнял роль Грозного в сцене, происходящей в доме князя Токмакова, Петров, а после него Стравинский, — Иванов заключает, что это действие, решающее для оценки артиста, играющего роль Грозного, — совсем не удалось Шаляпину.

Шаляпин, не привыкший еще к критической казуистике, не обладавший еще достаточно глубокой культурой, чтобы разглядеть и внутренние противоречия статьи и передержки исторические и психологические, совершенно упал духом, тем более что прошедшие два сезона он привык уже к безусловно похвальным отзывам прессы. Он бросился к Стасову в Публичную библиотеку, чтобы показать ему номер газеты. Но Стасов уже читал статью и со свойственной ему экспансивностью встретил Шаляпина словами:

— Знаю, читал! Чепуха! Не обращайте внимания! Это не человек писал, а верблюд! Ему все равно! Ему что угодно. Сена ему — отворачивается, апельсин ему — тоже отворачивается! Верблюд! Я ему отвечу, ничего!

Стасов оказался поразительно оперативным. Уже на следующий день в «Новостях» и «Биржевой газете» появилась его ответная статья: «Куриная слепота». Название выбрано было довольно метко, потому что только тот, кто ослеплен предвзятостью, может не понять образ жестокого и лицемерного царя Ивана Грозного, в котором лишь на мгновение просыпается что-то человеческое.


Еще от автора Марк Исаевич Копшицер

Поленов

Творчество Василия Дмитриевича Поленова — одно из самых значительных явлений в русской живописи второй половины XIX века. Не только его искусство, но и сама личность художника были окружены самым настоящим поклонением художественной молодежи. Многогранность дарования художника поистине не знала границ: он живописец и театральный художник, архитектор, музыкант и композитор, театральный и общественный деятель, талантливый педагог — его учениками были И. И. Левитан, К. А. Коровин, И. С. Остроухов, А. Е. Архипов, А. Я. Головин, Е. М. Татевосян.


Василий Поленов

Василий Дмитриевич Поленов (1844–1927) – русский художник, мастер исторической, пейзажной и жанровой живописи, педагог, представитель в высшей степени интеллигентной дворянской семьи, участник Русско-турецкой войны, автор декораций к театральным постановкам, член Товарищества передвижных художественных выставок, большой любитель музыки и автор нескольких музыкальных произведений. Чрезвычайно обаятельный человек, связанный многолетними дружескими узами с видными представителями художественного мира России конца XIX – начала XX века. Таким предстает Василий Поленов в замечательной биографии Марка Копшицера, написанной великолепным литературным языком и мастерски сочетающей детальность и основательность солидного искусствоведческого исследования с занимательностью биографического романа.


Рекомендуем почитать
Так это было

Автобиографический рассказ о трудной судьбе советского солдата, попавшего в немецкий плен и затем в армию Власова.


Генерал Том Пус и знаменитые карлы и карлицы

Книжечка юриста и детского писателя Ф. Н. Наливкина (1810 1868) посвящена знаменитым «маленьким людям» в истории.


Максим из Кольцовки

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Песни на «ребрах»: Высоцкий, Северный, Пресли и другие

Автором и главным действующим лицом новой книги серии «Русские шансонье» является человек, жизнь которого — готовый приключенческий роман. Он, как и положено авантюристу, скрывается сразу за несколькими именами — Рудик Фукс, Рудольф Соловьев, Рувим Рублев, — преследуется коварной властью и с легкостью передвигается по всему миру. Легенда музыкального андеграунда СССР, активный участник подпольного треста звукозаписи «Золотая собака», производившего песни на «ребрах». Он открыл миру имя Аркадия Северного и состоял в личной переписке с Элвисом Пресли, за свою деятельность преследовался КГБ, отбывал тюремный срок за изготовление и распространение пластинок на рентгеновских снимках и наконец под давлением «органов» покинул пределы СССР.


Экран и Владимир Высоцкий

В работе А. И. Блиновой рассматривается история творческой биографии В. С. Высоцкого на экране, ее особенности. На основе подробного анализа экранных ролей Владимира Высоцкого автор исследует поступательный процесс его актерского становления — от первых, эпизодических до главных, масштабных, мощных образов. В книге использованы отрывки из писем Владимира Высоцкого, рассказы его друзей, коллег.


Неизвестный Дзержинский: Факты и вымыслы

Книга А. Иванова посвящена жизни человека чье влияние на историю государства трудно переоценить. Созданная им машина, которой общество работает даже сейчас, когда отказывают самые надежные рычаги. Тем более странно, что большинству населения России практически ничего неизвестно о жизни этого великого человека. Книга должна понравиться самому широкому кругу читателей от историка до домохозяйки.


Рембрандт

Перед вами биографическая повесть о жизни и творчестве художника, великого голландского мастера, Рембрандта ван Рейна.Послесловие И. В. Линник.


Огюст Ренуар

В жанре свободного и непринужденного повествования автор книги — Жан Ренуар, известный французский кинорежиссер, — воссоздает облик своего отца — художника Огюста Ренуара, чье имя неразрывно связано с интереснейшими страницами истории искусства Франции. Жан Ренуар, которому часто приходилось воскрешать прошлое на экране, переносит кинематографические приемы на страницы книги. С тонким мастерством он делает далекое близким, отвлеченное конкретным. Свободные переходы от деталей к обобщениям, от описаний к выводам, помогают ярко и образно представить всю жизнь и особенности творчества одного из виднейших художников Франции.


Крамской

Повесть о Крамском, одном из крупнейших художников и теоретиков второй половины XIX века, написана автором, хорошо известным по изданиям, посвященным выдающимся людям русского искусства. Книга не только знакомит с событиями и фактами из жизни художника, с его творческой деятельностью — автор сумел показать связь Крамского — идеолога и вдохновителя передвижничества с общественной жизнью России 60–80-х годов. Выполнению этих задач подчинены художественные средства книги, которая, с одной стороны, воспринимается как серьезное исследование, а с другой — как увлекательное художественное повествование об одном из интереснейших людей в русском искусстве середины прошлого века.


Алексей Гаврилович Венецианов

Книга посвящена замечательному живописцу первой половины XIX в. Первым из русских художников Венецианов сделал героем своих произведений народ. Им создана новая педагогическая система обучения живописи. Судьба Венецианова прослежена на широком фоне общественной и литературно-художественной жизни России того времени.