Саврола - [11]

— Ну, конечно, разумеется, — односложно ответил он.

— Какие же вы все зануды! — решительно произнесла Люсиль. — Как надоели ваши общественные дела и суровые взгляды. С утра до вечера я слышу только о делах, и теперь, когда я покидаю дворец, чтобы немного отдохнуть, они встречают меня у самой двери.

Саврола улыбнулся. Было невозможно сопротивляться ее обаянию. Восхищение, которое у него вызывали ее красота и ум, оставалось незыблемым, несмотря на осторожность и подозрительность, которые охватили его, когда он готовился к интервью с президентом. Он был молодым человеком, и Юпитер не был единственной планетой, которой он восхищался.

— Ваше высочество, — сказал он, — не должно подозревать меня в злых умыслах.

— Я согласна, — ответила она, смеясь, — и я освобождаю вас от наказания.

Она подала знак кучеру и, отдав поклон, уехала.

Он вошел в вестибюль и был принят дворецким, одетым в роскошную ливрею синего и желто-коричневого цветов, символизирующих республику. Его принял молодой гвардейский офицер. Это был лейтенант, который командовал охраной накануне. Он сообщил, что президент будет свободен через несколько минут. Другие члены депутатской группы еще не прибыли. Не изволит ли он присесть? Лейтенант подозрительно смотрел на него, словно перед ним был какой-то странный зверь, вроде бы довольно безобидный, но готовый сорваться и натворить безобразия. Он был воспитан в строгости и воспринял самые жесткие принципы казарменной жизни. Представителей народа (речь идет о толпе) он считал «свиньями»; и народные лидеры, по его мнению, были такими же. Согласно его точке зрения демократические институты, парламент и прочее были «прогнившими». Поэтому было ясно, что между ним и Савролой не может быть ничего общего. Но помимо приятной внешности и хороших манер молодой офицер обладал и другими достоинствами; его товарищи считали его «молодцом». Команда гвардейских улан, игроков в поло, относилась к нему как к самому многообещающему игроку.

Саврола, который должен был все знать обо всем на свете, задал ряд вопросов относительно проекта, недавно обсуждавшегося в военном штабе Лаурании. Речь шла об отправке команды игроков в поло в Англию для участия в крупнейшем ежегодном турнире в Хэрлингхэме. Лейтенант Тиро (это была его фамилия) с восторгом обратился к этой теме. Обсуждалось, кого следует послать в качестве «защитника». Дискуссия была прервана лишь когда прибыли мэр и Рено. Младший офицер был направлен, чтобы сообщить президенту, что его ожидали члены депутатской группы.

— Я немедленно приму их, — сказал Молара, — пусть они проходят сюда.

Таким образом, члены депутатской группы поднялись по лестнице в личный кабинет президента, который встал и любезно принял их. Годой заявил о недовольстве граждан. Он напомнил об их осуждении неконституционного правительства, которое находилось у власти в течение последних пяти лет. Они восторженно восприняли обещание президента об объединений стран. Он также выразил их горькое разочарование по поводу ограничения права голоса и их страстное желание его полностью восстановить. Он подробно рассказал о негодовании народа, вызванном жестокостью, с которой солдаты расстреливали безоружных людей. И, наконец, как мэр он заявил, что нельзя было требовать верности президенту или уважения к этому человеку. Рено рассуждал в том же духе, придавая особое значение законодательному аспекту политики президента в последнее время. Он также говорил о серьезности ее последствий для потомков.

Наконец Молара ответил. Он обратил особое внимание на беспорядки, происходившие в стране, и особенно в столице; он вспомнил волнения, охватившие людей во время последней войны, и о страданиях, которые она принесла народным массам. Государство стремилось создать сильное стабильное правительство. По мере нормализации ситуации право голоса должно расширяться до полного восстановления. Следовало ли на что-то жаловаться в переходный период? В стране поддерживались закон и порядок; нормально работали коммунальные службы; люди жили в условиях мира и безопасности. Более того, твердая внешняя политика способствовала повышению престижа страны. Они должны иметь соответствующий пример.

Он обернулся и попросил Мигуэля прочитать ответ на английскую ноту по африканскому спору. Секретарь встал и прочитал соответствующий документ. Его мягкий мурлыкающий голос прекрасно подходил к воспроизведению оскорблений, содержавшихся в нем.

— И эта нота, джентльмены, — сказал президент, когда чтение было закончено, — обращена к одной из самых могущественных военных и морских держав в мире.

Годой и Рено хранили молчание. Их патриотизм был разбужен; их гордость была удовлетворена; но Саврола многозначительно усмехнулся.

— Потребуется нечто большее, чем депеши, — сказал он, — чтобы не позволить англичанам вмешиваться в дела Африки или чтобы заставить народ Лаурании смириться с вашим режимом.

— И если потребуются более решительные меры, — подхватил его мысль президент, — наверняка они будут приняты.

— После вчерашних событий в подобном можно не сомневаться.

Президент не обратил внимание на эту ядовитую насмешку.