Саур-Могила. Военные дневники (сборник) - [57]

Итак, расслабленный, в мыслях о том, что на обед мы съедим по паре ложек тушёнки, с автоматом в походном положении, я успел пройти двести метров до того, как группа резко остановилась. Я услышал окрик спереди: «Стоять!». Не сразу понял, кто это сказал.

Вот сейчас я буду писать много букв, но вы должны понимать, что в реальности, всё занимало очень мало времени. Иногда – доли секунды. Когда выражаешь это в словах, то начинает казаться, что долго.

Первые доли секунды я пытался понять, что произошло. Потом увидел впереди, в паре метров от головы колонны, человека в зелёном камуфляже, направившего автомат в нашу сторону. Ещё, через долю секунды, увидел второго, по диагонали от первого.

– Стоять! Легли! Оружие на землю!

С головы до ног меня окатило чувство стыда и досады. От того, что мы так глупо попались и от понимания, что на этом наш выход закончен, независимо от того, как развернутся дальше события. И откатить назад не получится.

Одновременно с этим мысль – что делать дальше. Решение надо было принимать самостоятельно. Не знаю, как я поступил бы сейчас, окажись в той ситуации опять. Тогда я успел перевести предохранитель и положить руку на рукоять. И колебался, что делать. С одной стороны, я успел бы дать очередь, ныряя в посадку. И, с некоторой вероятностью, попал бы в кого-то из солдат. Они в тот момент были больше сосредоточены на «Соколе» и «Бродяге». С другой стороны, это означало смерть здесь и сейчас для членов группы.

Так же я понимал, что раз эти двое так открыто выскочили перед нами, значит, есть остальные, которые держат нас на прицеле, находясь в «зелёнке». А мы в этот момент были на хорошо простреливаемой дороге. Если бы враг не чувствовал явного перевеса, то не стал бы показываться нам, а просто снял всю группу парой очередей из кустов.

Всё это я думал без слов, мысли какбы падали на чаши весов для принятия решения. Иногда мне кажется, что, как в компьютерной игре, я, играя персонажем «Шаман», нажал на курок, ранил солдата, сам получил пулю и начал снова с последнего сохранения. А может, я даже убил кого-то из них, ушёл в «зелёнку», но потом, оценив последствия в виде перебитых товарищей, загрузил последнее сохранение и выбрал другой сценарий прохождения. Так или иначе, я просто чувствовал, как подёргивается палец от желания нажать на спусковой крючок. Понимал глупость ситуации – это типичный цуцванг, любой выход плох. И осознавал свою беспомощность – чтобы что-то улучшить, надо откатить назад во времени, а с текущей развилки получается «оба хуже».

Всё это длилось 2–3 секунды. Солдат повторил: «Лечь на землю, оружие в сторону!». Мы все медленно опустились на землю, автомат я положил рядом.

– Смотри, у него автомат близко, – крикнул первый второму.

Второй подошёл ко мне, держа меня на прицеле. Пришлось медленно переместиться в сторону, на метр от оружия.

Одновременно кто-то занимался теми, кто шёл сзади. Я их не видел, только слышал. Как я понял потом, «Лис» успел быстро нырнуть в посадку и, ни на кого не наткнувшись, ушёл. За ним попробовал прыгнуть «Монах». Но он был в бронике и не такой быстрый.

Тогда, лёжа на земле, я просто понял что, кто-то успел уйти по крикам солдат.

– Эй, выходи или мы будем расстреливать твоих! Кто ещё с вами был (уже тише)?

– Я ничего не знаю, не стреляйте… – это был голос Анатолия.

Через секунду прозвучало несколько выстрелов. После этого Анатолия я уже не слышал. Голос стал ближе.

– Кто с вами был? – уже над другим, ближе ко мне.

– … (… значит, молчание)

Пара одиночных выстрелов. И солдат подошёл ко мне.

Я лежал и думал, что меня сейчас, наверное расстреляют. Страха смерти не было. Было только сильное чувство досады от того, что жизнь прожил, не радуясь каждому мгновению. Что не давал воли чувствам, не признавался в любви тем, кого любил. Не занимался сексом с подругами, а держал себя в рамках социальных приличий. Не делал того, чего хотел, опасаясь неодобрения или боясь выглядеть глупо. Расстраивался из-за мелочей. Если бы сейчас снова прожить жизнь, я прожил бы её, радуясь каждому моменту. Жизнь – как сон, и только от нас и нашего отношения зависит, будет это нудный бред или светлое приключение.

– Сколько вас? – спросил военный, тыкая дулом автомата мне в шлем.

– … – я понимал, что он про сбежавшего. Понимал, что от моего ответа ничего не зависит. Но отвечать не хотелось. Иначе, даже если выживешь, придётся всю жизнь жить с неприятным чувством, что пошёл на сделку. Особенно, если товарищи погибли.

– Сколько вас? – повторил вопрос солдат, ткнув дулом посильнее.

– Все здесь, – сказал я заведомую ложь, зная, что он не поверит. Мне было надо только, чтобы он услышал, что я вообще говорю – пусть ему будет труднее стрелять.

– Вас шестеро было, сейчас пять! Где шестой?

– …

Выдержав короткую (как мне показалось) паузу, он сделал несколько выстрелов возле моей головы. Пули уходили в лесопосадку. Может, потому что он был слева от меня, со стороны контуженого уха, выстрелы не оглушали, звук казался комфортным. Колебания воздуха от выхлопа из ствола, мягко поглаживало мою отросшую щетину. В этот момент я понял, что расстрел товарищей сзади был инсценировкой (иначе бы эти пули пришли в меня).