Саур-Могила. Военные дневники (сборник) - [20]

С возвращением командования нами начали заниматься серьёзно. Выдали оружие, выдали облегчённые полимерные бронепластины – привет от волонтёров (вообще почти всё было от волонтёров или за свои деньги куплено, кроме оружия). Два раза сходили на стрельбище со своими автоматами. Появилась новая обязанность – сторожить офицерскую палатку с оружием и чистить своё оружие. Стали готовиться к первому выходу на природу за линию фронта.

Задача выхода была относительно простой. Не дав себя обнаружить, проверить предварительные разведданные и, если будут замечены передвижения вражеских колон с техникой, боеприпасами и топливом, то устроить засаду.

За день перед выездом из базового лагеря мы пошли на стрельбище. На этот раз со своим оружием (ура-ура). Его нам только что выдали, надо было пристрелять. Или хотя бы понять, куда реально уходит пуля по сравнению с той точкой, куда смотрит прицел. И впоследствии учитывать это при стрельбе. Всё оружие было со склада, в смазке. Мой АК-74, рождённый примерно тогда же, когда и я, бил на сотне в центр. Лёгенький, стрелявший почти без отдачи. Страшный своей простотой и функциональностью. Я пострелял с правого плеча, один рожок отстрелял с левого плеча. Стоя, сидя, лёжа, одиночными, очередями. Чувствуя как к летней жаре добавляется жар от ствола. Наслаждаясь запахом сгоревшего пороха. Он, как и вкус маслин или зрелого швейцарского сыра, поначалу кажется неприятным, но потом, спустя время, начинаешь его любить.

У других были такие же автоматы. У снайперов – СВД, но с хорошими прицелами от волонтёров. Ещё было два ПКМ. Один из них был у Кирилла. Он искал с ним общий язык. Сначала он короткими очередями поднимал фонтанчики пыли на своей мишени. Потом, пристрелявшись, дал длинную очередь. И весь склон (край стрельбища) покрылся маленькими пылевыми облачками. Всё же пулемёт – это вещь…

Пара слов о том, как назначается пулемётчик. Пулемёт обладает высокой огневой мощью. И иметь в отряде пулемётчика – это большой плюс. Как и снайпера, кстати. Но, есть два «но». Первое: «он же ж, блин, тяжёлый». Боекомплект к нему весит как мешок картошки, а выстрелять его можно за несколько секунд. Поэтому выбирается самый крепкий, большой по росту и весу парень и назначается пулемётчиком. Я со своими 67 кг на тот момент под это определение не попадал. И был этому рад, если честно. Пулемётчиком мне потом довелось побыть, но таскать его не пришлось. Второй момент: в бою пулемётчиков и снайперов стараются подавить в первую очередь. Так что плюс огневой мощи компенсируется повышенным интересом со стороны противника.

После стрельбища – запоздалый обед и чистка оружия. И тут я понял, что надо было брать чистящие средства из дома. Оружие МО нам дало, а WD-40 и оружейное масло – нет. К счастью, наши друзья-снайперы были более подготовленными и не жадными. Пока искал и ждал очереди на маслёнку, пришла моя очередь дежурить у офицерской палатки. Автомат дочистил уже там. Я злился про себя, что завтра в поход, а я тут вахтёром работаю. На что «Ганс», вернувшийся с боевого задания и обладавший большим авторитетом в моих глазах, сказал, что охрана палатки – это тоже боевое задание. И если не можешь справиться с ним, то что уж говорить о более ответственных делах. Это меня тогда попустило. После дежурства искупался в холодном душе (летом это даже приятно), выпил чаю – и спать. Как же хорошо спалось в палатке, на койке, в спальном мешке!

Наутро, в день отъезда, мы снова пошли на стрельбище. После стрельбища было занятие по организации засад на колонны. Но до занятия мне кто-то (кажется, «Лис») сказал, что меня нет в списке группы, которая идёт в разведку. Я вскочил и пошёл быстрым шагом к офицерской палатке. Мимо пресс-центра, мимо сцены с большим экраном, где собирались солдаты посмотреть новости. Помню: иду, губы сжал, возмущение, обида, что меня тут оставят в лагере прохлаждаться. Подошёл к «Вихрю», спрашиваю, мол, как это так? Я разве не в группе?

– Ты не в группе? Сейчас проверим. (Достаёт листик со списком и что-то туда пишет…)

– Не, всё нормально, ты в группе.

У меня отлегло от сердца, и я расслабленной походкой возвращаюсь в палатку. По пути мне навстречу попадается «Монах» (многодетный отец и самый молодой дедушка, которого я встречал). Он идёт с серьёзным побледневшим лицом, сжав губы и не обращая ни на кого внимания. По направлению к офицерской палатке… прям как я пять минут назад. У меня тогда появилось подозрение, что это была своего рода проверка нас на вшивость.

Наша рота была построена не из мобилизованных по повестке, а из тех, кто пошёл по своей воле. Уже приехав в Краматорск, они призывались официально в Славянском военкомате. Поэтому, если человек понимал, что он не готов воевать, то «Вихрь» его не держал. Скорее наоборот, помогал ему перевестись куда поспокойнее или комиссоваться. Я знаю людей, которые, являясь патриотами, оказались не готовы к участию в настоящих боях. И не имею права их за это судить. Это должен быть определённый склад характера. Если нет, то не надо себя терзать чувством вины – есть ещё много способов помогать своей стране и народу. Есть много людей, мужчин, которые не воевали, но делают на порядок больше, чем если бы они сидели в окопе с автоматом.