Сатурнин - [10]

После обеда заботу о дяде брала на себя прислуга Лида, а тетя, горя от нетерпения, подпрыгивающей походкой направлялась в кафе. Она складывала губки бантиком, и мужчины на нее таращили глаза. В кафе она рассказывала знакомым дамам, какое несчастье постигло дядю. Наука, говорила она, возвышенна и прекрасна, но иногда бывает жестока к своим любимцам.

Между тем любимец науки засыпал беспокойным сном на плюшевом диване, и ему снилось, что он изобрел мыло — туалетное и косметическое, лучшее мыло в мире. Он готовил его из бесценных отбросов, но в результате получил — жемчужину.

После смерти дяди я встречал тетю редко. Наши взаимные чувства мы выражали с той сдержанной любезностью, с какой общаются люди, не преисполненные восторга из-за того, что они родственники. Когда нам приходилось встречаться на каких-нибудь семейных торжествах, тетя настолько явно показывала незаинтересованность в моей личной жизни, что это наполняло меня радостью, которую я отнюдь не пытался скрыть.

К сожалению это отсутствие интереса было притворным. Позднее мне приходилось узнавать, что каждый без исключения мой поступок, каждая произнесенная мной фраза, подвергались строжайшей критике со стороны тети Катерины. Все оказывается было плохим. Начиная с галстука и кончая характером.

Я думаю, что и остальные мои родственники не судили обо мне лучше. Дело в том, что среди членов нашей семьи существует тихая, но упорная борьба. Она началась лет десять тому назад и ее целью является добиться того, чтобы дедушка не чувствовал расположения к тому из нас, кто этого недостоин. Люди злы, а дедушка такой неопытный! Его легко можно обмануть, и он мог бы завещать свое имущество кому-нибудь, кто обратит его, как говорит тетя Катерина, в ничто.

Остальные родственники язвительно замечают, что тетя Катерина рассуждает так на основе личного опыта, так как она уже одно имущество обратила в ничто.

Я подозреваю, что дедушку развлекает эта некрасивая семейная борьба всех со всеми. По-моему он даже недоволен, что я не участвую в этой борьбе за его расположение, но тут я ничего не могу поделать. Нельзя сказать, что я совершенно не заинтересован в его наследстве. Такие люди, которым безразлично, есть ли у них миллион, или нет, существуют только в романах, точно также как и такие сказочные существа, которые живут счастливо только до тех пор, пока у них нет денег даже на хлеб насущный, и которые, неожиданно разбогатев, по каким-то совершенно бессмысленным причинам становятся безысходно несчастными и утешаются только снова потеряв это богатство. Все это тряпичные куклы, из которых труха сыплется.

По совести я действительно не могу сказать, что мне совершенно ни к чему наследство, но в то же время я не в состоянии добиваться его таким способом, каким это делается в нашей семье. За всю жизнь я ни разу не пытался обмануть людей, ожидающих в приемной врача, утверждая, что мне только нужна подпись доктора для какой-то справки, и никогда не пытался купить билет на поезд, пробравшись к кассе с другой стороны, у почтового окошечка никогда не старался втиснуться в очередь впереди людей, пришедших раньше меня. Я совершенно этим не хвастаюсь, а просто хочу сказать, что эта черта характера не позволяет мне пользоваться локтями в целях приобретения дедушкиного имущества. Интересно, что несмотря на это, родственники часто считают меня опасным фаворитом. Бог весть откуда они это взяли.

Вполне понято, что при таком положении вещей, я был очень удивлен, когда однажды вечером, поднявшись как обычно на палубу нашего плавучего дома, я увидел тетю Катерину, которая с распростертыми объятиями бросилась мне навстречу. У нее был такой вид, как будто она ждала, что ее присутствие будет встречено мной с бурным восторгом. Она мило щебетала и как обычно сыпала одной пословицей за другой. Среди прочих была и „Нам каждый гость дарован Богом“.

Когда, наконец, я пришел в себя и попытался воспользоваться небольшой паузой, сделанной тетей, чтобы самому что-нибудь сказать, я увидел на пороге своей каюты Милоуша, одетого в пижаму, и с сигаретой в зубах. Не знаю, какой у меня был в этот момент вид, но я совершенно забыл, что собственно я хотел сказать. Тетя Катерина с какой-то поспешностью стала объяснять мне, что Милоуш болен. Врач, дескать, прописал ему свежий воздух. Так как средства не позволяют ей послать его на курорт, она просто не знала, как ей быть. Я могу представить себе, чего она только не перечувствовала: всю ночь она проплакала. Да, она не стыдится признаться в этом — она всю ночь проплакала.

Однако, как ни старалась она придумать что-нибудь, она не смогла найти выхода, хотя это так просто. Это Милоушу пришла в голову счастливая мысль провести время, необходимое для поправки здоровья у меня на корабле. Ум хорошо, а два лучше, четыре глаза видят больше двух. По-моему тетя хотела еще сказать какую-то поговорку, но я поторопился сказать „много собак — зайцу смерть“, и она посмотрела на меня недоумевающе. За это время Милоуш доплелся к нам и сказал: „Здравствуй, старик!“ Я не люблю, когда меня кто-нибудь называет стариком, и как раз намеревался с полной определенностью сказать об этом Милоушу, как в разговор вмешался Сатурнин: „Мальчик“, — сказал он Милоушу — „здесь нельзя курить“.