Сато - [5]

Даша невольно щелкнула челюстью, но быстро взяла себя в руки и уточнила:

— А почему ты не считаешь это издевательством и пленом?

— У этого есть цель. Да, это жесткая подготовка, но она сделала из меня того, кто я есть, — не без гордости ответил Сато.

Даша хотела спросить, кем же его сделала такая подготовка, но засомневалась, что нужно делать это сейчас.

— А в нынешней ситуации цели нет? Почему это — не подготовка?

— Подготовка кого? — усмехнулся Сато. — Половой тряпки, о которую любая сволочь будет ноги вытирать?

Снова женский род в негативном контексте, зафиксировала Даша и решила не обострять.

— Но ты ведь понимаешь, что твои родители неосознанно создают обстановку, которая кажется тебе несправедливой?

— А страдать должен я? Кстати, ты упомянула сестру. Эта клуша только и делает, что ноет. Ноет, но ничего не делает. Она полдня ревела из-за того, что не нравится мальчикам. Я не шучу, часов семь! Заметь, у нас с ней одна комната!

— В ее возрасте такое бывает… — Даша не успела договорить, Сато ее перебил:

— Я просто сказал ей, что она либо начнет что-то делать, чтобы привлекать мужиков, раз уж для нее это так важно, либо будет ныть и пускать сопли всю жизнь! Сказал, что всем насрать на ее трагедию, кроме нее самой. И если она не поднимет жопу и не будет достигать своей цели, то сдохнет старой девой. Ты бы видела реакцию родителей.

Даша прикрыла глаза и невольно улыбнулась.

— Нельзя сказать, что ты не прав в плане содержания, но… Ты бы мог сказать это в более… доступной, аккуратной форме.

— А что тут недоступно? — искренне удивился Сато.

— Я имею в виду, это звучит очень грубо, понимаешь?

— Нет.

И он действительно не понимал. Даша усмехнулась. Это будет непросто.

— Ладно. В любом случае, если ты хочешь интегрироваться в местное общество, тебе нужно научиться действовать менее прямолинейно.

— Менее прямолинейно — это то, что вы называете социально-допустимым уровнем вранья? — скривился Сато.

— Ну, например, — Даша в очередной раз отбросила мысль о том, что дети так не разговаривают, и сменила тему. — Ты любишь рисовать?

— Не пробовал, — такой ответ в этом кабинете прозвучал впервые.

— Предлагаю попробовать, — Даша улыбнулась и поняла, что допустила ошибку. Улыбнулась она ребенку, а не контр-адмиралу.

— Предложение отклонено, — холодно отрезал Сато.

— Так, ладно. Если ты хочешь интегрироваться в общество, мне нужно проанализировать тебя, понимаешь?

— Просто расскажи мне об обычаях аборигенов и не лезь в мою голову, женщина, — приказал Сато.

— Так не получится, — покачала головой Даша. — Это террабайты информации, которые в обычных условиях ребенок впитывает, находясь в культурном контексте. Он не сопротивляется, в отличие от тебя. Я не могу научить тебя всему, но могу понять, какие твои черты будут считаться явным отклонением от нормы. Понимаешь? И работать нужно с тем, что окажется самым проблемным.

Сато внимательно изучил выражение ее лица, потом спросил:

— Для этого обязательно рисовать?

— Ну, можешь еще поиграть в игрушки. Не забывай, что ты в кабинете детского психолога. Детского.

Сато отвел взгляд и беззвучно ругнулся.

— Хорошо, давай бумагу.

Он принялся за рисунок. На глазах Даши белый лист превратился в уродливое озеро среди страшных скалистых гор. На малюсеньком участке неба, примостившемся среди гор, возникло два солнца разного размера. Сато подумал немного, потом криво, как-то нервно заштриховал озеро красным карандашом.

Даша рассматривала рисунок, Сато рассматривал ее. Даша автоматически отмечала моменты, которые нужно будет проверить. Возможно, проблемы с матерью, попытка опираться исключительно на мужские фигуры. Нужно уточнить.

— Ну что? — поинтересовался Сато. — Я латентный гомосексуалист?

Даша прыснула, отметив тем не менее недетский юмор, но быстро взяла себя в руки.

— Вроде нет. А ты хочешь поговорить об этом?

— Нет.

— А почему озеро красное? Это закат или…

— Это кровь, — спокойно ответил Сато. — На этом озере я приказал расстрелять две дивизии пленных сепаратистов.

Даша почувствовала, как ее улыбка становится какой-то неживой.

Глава IV

Сато медленно, ощущая предательскую дрожь в руках, оттолкнулся от пола. Все тело тряслось, сил не хватало даже на несколько отжиманий.

Тяжело дыша, он сел на колени и поводил плечами. Взгляд его уперся в стул, заваленный одеждой сестры. Бесформенная куча барахла делала предмет мебели похожим на уродливого монстра. Он брезгливо поморщился.

— Костя! — взревела на всю квартиру Марина. Видимо, звала она его давно, но он так и не привык к этому имени. Какое-то бесхребетное слово, щенячье.

В комнату заглянул Саша. Он посмотрел на сына, сидящего на полу, и спросил: «Тебя мать зовет, ты оглох, что ли?».

Сато ничего не ответил, просто встал и повернулся.

— Иди ужинать.

— Я не… — он хотел сказать, что не голоден, но решил не усложнять ситуацию. — Иду.

Сато прошел по коридору и свернул в ванную. Тщательно вымыл руки, умылся. Подвинул табуретку, встал на нее и посмотрел в зеркало. Увы, он в очередной раз не увидел привычного лица. Мальчик в зеркале вызывал скорее жалость, чем страх.

— Костя, ты там утонул, что ли? — позвала Марина.