Сатиры - [9]

Спать я иду, не заботясь о том, что мне надобно завтра

Рано вставь и на площадь, где Марсий кривляется бедный

120 В знак что он младшего Новия даже и видеть не может.

Сплю до четвертого часа; потом, погулявши, читаю

Или пишу, про себя, что-нибудь, что меня занимает;

После я маслом натрусь, не таким, как запачканный Натта,

Краденным им из ночных фонарей. Тут, ежели солнце

Жаром меня утомит и напомнит о бане прохладной,

Я от жара укроюсь туда. Насыщаюсь нежадно,

Ем чтоб быть сыту и легким весь день сохранить мои желудок.

Дома потом отдохну. Жизнь подобную только проводят

Люди, свободные вовсе от уз честолюбия тяжких.

130 Я утешаюся тем, что приятней живу, чем когда бы

Квестором был мой отец, или дедушка, или же дядя.

Пер. М. Дмитриева

7

Всякий цирюльник и всякий подслепый, я думаю, знает,

Как полуримлянин Персий, с проскриптом Рупилием в ссоре,

(Прозванным Царь), отплатил за его ядовитость и гнусность.

Персии богач был, имел он большие дела в Клазоменах;

С этим Рупильем-Царем имел он тяжелую тяжбу.

Жесткий он был человек, ненавистник; в том и Царя он

Мог превзойти. И надменен и горд, оскорбительной речью

Он на белых конях обгонял и Сизенну и Барра.

Возвращаюсь к Рупилию снова. Никак не возможно

10 Было их согласить, затем, что сутяги имеют

То же право стоять за себя, как и храбрые в битве.

Как между Гектором, сыном Приама, храбрым Ахиллом

Гнев был настолько велик, что лишь смерть развела ратоборцев.

А причиной одно: в них высокое мужество было!

Если ж вражда между слабых идет, иль война меж неравных,

Так, как случилось между Диомедом и Главком-ликийцем,

То трусливый назад; и подарки еще предлагает!

Персий с Рупилием в битву вступили пред претором Брутом:

Азией правил богатою он. Сам Биф и сам Бакхий

20 Менее были б равны, чем они на побоище этом.

Оба выходят на суд, друг на друга горящие гневом,

Оба великое зрелище взорам собранья готовят.

Персий свой иск изложил и был всеми согласно осмеян.

Претора Брута сперва расхвалил он, потом и когорты,

Солнцем всей Азии Брута назвав, он к звездам благотворным

Свиту его приобщил; одного лишь Рупилия назвал

Псом - созвездием злым, ненавистным для всех земледельцев.

Персий стремился, как зимний поток нерубленным лесом.

Начал прен_е_стец потом; отплатил он ему, и с избытком.

Так виноградарь, когда закукует прохожий кукушкой,

Бранью его провожает, пока он из глаз не исчезнет.

Вот грек Персий, Италии уксусом выкупан вдоволь,

Вдруг закричал: "Умоляю богами, о Брут благородный!

Ты, который с царями справляться привык! Для чего ты

Этого терпишь? - Оно бы твое настоящее дело!"

Пер. М. Дмитриева

8

Некогда был я чурбан, от смоковницы пень бесполезный;

Долго думал художник, чем быть мне, скамьей иль Приапом.

"Сделаю бога!" сказал; вот и бог я! - С тех пор я пугаю

Птиц и воров. - Я правой рукой воров отгоняю,

Так же как удом своим, что краснеет меж чресел бесстыдно;

А тростник на моей голове птиц прожорливых гонит,

Их не пуская садиться в саду молодом на деревья.

Прежде здесь трупы рабов погребались, которые раб же

В бедном гробу привозил за наемную скудную плату.

10 Общее было здесь всякого нищего люда кладбище;

Пантолаба ль шута, Номентана ль известного мота.

С надписью столб назначал по дороге им тысячу пядей,

П_о_ полю триста, чтоб кто не вступился в наследие мертвых,

Холм Эсквилинский теперь заселен; тут воздух здоровый.

Нынче по насыпи можно гулять, где еще столь недавно

Белые кости везде попадались печальному взору.

Но ни воры, ни звери, которые роют тут землю,

Столько забот и хлопот мне не стоят, как эти колдуньи,

Ядом и злым волхвованьем мутящие ум человеков.

20 Я не могу их никак отучить, чтоб они не ходили

Вредные травы и кости сбирать, как скоро покажет

Лик свой прекрасный луна, проходя по лазурному небу.

Видел Канидию сам я, одетую в черную паллу,

Как босиком, растрепав волоса, с Саганою старшей,

Здесь завывали они; и от бледности та и другая

Были ужасны на вид. - Сначала обе ногтями

Стали рыть землю; потом теребили и рвали зубами

Черную ярку и кровью наполнили яму, чтоб тени

Вызвать умерших - на страшные их отвечать заклинанья.

30 Вынули образ какой-то из шерсти; другой же из воску.

Первый был больше, как будто грозил восковому; а этот

Робко стоял перед ним, как раб, ожидающий смерти!

Тут Гекату одна вызывать принялась; Тизифону

Кликать другая. Вокруг их, казалось, ползли и бродили

Змеи и адские псы. А луна, от стыда покрасневши,

Скрылась, чтоб дел их срамных не видать, за высокой гробницей.

Если я лгу в чем, пускай белым калом обгадят главу мне

Вороны; явятся пусть, чтоб меня обмочить и обгадить

Юлий, как щепка сухой, Педиатия с вором Вораном.

40 Но зачем мне рассказывать все! - Рассказать ли, как тени

Попеременно с Саганой пронзительным голосом выли,

Как украдкою бороду волчью с зубом ехидны

В землю зарыли они, как сильный огонь восковое

Изображение сжег, как, от ужаса я содрогнувшись,

Был отомщен, свидетель и слов и деяний двух фурий!

Сделан из дерева, сзади я вдруг раскололся и треснул,

Точно как лопнул пузырь. - Тут колдуньи как пустятся в город!

То-то вам было б смешно посмотреть, как попадали в бегстве