Сатирические очерки - [3]

Была, однако, в Испании партия, которая упорно не желала замечать то новое, что рождалось в жизни, и стремилась сохранить во всей полноте власть феодально-клерикальной реакции. Эта партия, которая когда-то гордилась прозвищем «сервилес» («раболепных»), а ныне именовала себя «апостоликос», даже Фердинанда готова была объявить «революционером»!

Издав в марте 1830 года Прагматическую санкцию, восстанавливавшую право престолонаследия по женской линии, Фердинанд VII этим актом ускорил решительный раскол Испании на два лагеря: прогрессивные слои общества связали свои надежды с молодой королевой Марией-Кристиной, которой после смерти короля предстояло стать регентшей при малолетней дочери, наследнице престола; феодально-клерикальная партия рассчитывала сохранить и упрочить свои позиции при помощи дон Карлоса, младшего брата короля и претендента на испанскую корону. «Монархия в Испании имела такие глубокие корпи, – писал К. Маркс, – что для того, чтобы борьба между старым и новым обществом приняла серьезный характер, понадобилось завещание Фердинанда VII и воплощение обоих противоположных принципов в двух ветвях династии: карлистской и христинской».[4]

В октябре 1832 года в связи с тяжелой болезнью Фердинанда VII управление государством официально перешло в руки Марии-Кристины. Первые ее шаги, казалось, оправдывали надежды передовых слоев общества: был уволен в отставку ненавистный народу премьер-министр Каломардо, имя которого, как выразился Ларра, стало символом «системы политического удушения»; вновь созданному министерству общественных работ была поручена забота о развитии национальной промышленности; правительство объявило частичную политическую амнистию, вновь открыло университеты, ослабило гнет цензуры.

Ларра не преминул воспользоваться открывшейся возможностью вернуться к сатирической публицистике. Еще в августе 1832 года он выпускает первый номер нового периодического издания «Простодушный болтун» («El Pobrecilo hablador»). В предисловии к этому журналу он писал: «Смеяться над нелепостями – таков наш девиз; быть читаемыми – такова наша цель; говорить истину – таков наш метод».

Очерки, вошедшие в это издание, сам Ларра позднее причислял к получившей в это время в Испании распространение литературе так называемого «костумбризма» (от исп. costumbre – нрав, обычай). Эта литература предстает в виде бытовых, нравоописательных очерков, иногда обладающих несложной фабулой, что приближает их к новеллам, иногда ограничивающихся фиксацией внешних черт быта различных общественных слоев, иногда создающих социально-психологические портреты типичных представителей современной общественности.

Одним из первых представителей «костумбризма» в XIX веке был Себастьян Миньяно (1799–1845), выпустивший в 1820 году «Письма простодушного лодыря», в которых под видом невинных восхвалений существующего порядка вещей зло высмеивалась старорежимная Испания, невежество ее духовенства, распущенность аристократии, злоупотребления чиновников и т. д. К моменту выхода «Простодушного болтуна» Ларры выступают также Серафин Эстебанес Кальдерон (1799–1867) и Рамон де Месонеро Романос (1803–1882). Первый из них под псевдонимом «Отшельника» начинает в это время печатать свои знаменитые «Андалузские сцены», очерки, в которых он обращается к жизни народа в поисках живописного, характерно национального материала и рисует преимущественно патриархальные стороны народного быта. Месонеро Романос – уроженец и постоянный житель Мадрида – был знатоком быта, нравов и истории испанской столицы. Он рисует в своих очерках своеобразные черты столичного быта, описывает его общественные и профессиональные типы, делится с читателем своими размышлениями на литературные и житейские темы. Вместе с Ларрой он в эти годы был одним из завсегдатаев литературного кружка «Маленький Парнас», объединявшего передовых писателей и артистов. В первых «костумбристских» очерках Ларры имеется немало общего с очерками Месонеро Романоса. Сразу же, однако, обнаруживаются и существенные различия. Ларра объявляет своей целью не столько описание нравов общества, сколько их критику. Между тем благодушный в общем либерал Месонеро Романос и, тем более, откровенный консерватор Эстебанес Кальдерон ограничивались лишь «объективным» показом различных, притом далеко не всегда самых существенных сторон действительности. На другое, еще более значительное расхождение в позициях своих и Ларры указал позднее сам Месонеро Романос: «Постоянной целью остроумного и проницательного Фигаро,[5] – писал он в предисловии к своим сочинениям, – была политическая сатира, критика, тенденциозные портреты людей его эпохи. «Любопытный говорун»[6] задавался другой целью, более скромной и спокойной: рисовать, улыбаясь и в мягких тонах, частную жизнь, спокойную и тихую; высмеивать присущие всем комические черты; живописать человека вообще».

Замечание Месонеро Романоса безусловно справедливо: даже в «Простодушном болтуне» Ларра, подвергая критике уродливые стороны испанского быта, подсказывает читателю политические выводы. Позднее нравоописательный, «костумбристский» очерк Ларры перерастает в страстный политический и социальный памфлет.