Сатанисты XX века - [7]

— Право, я не знаток в этих вещах, но думаю, что не дороже 800 гульденов. Именно это и доказывает, что мой приятель не хотел вас оскорбить, Ольга. При его богатстве этот пустяк никакого значения иметь не может. Он просто хотел, чтобы вы сохранили воспоминание о вашем первом счастливом выходе на сцену в Бург-театре.

— Если это так, я оставлю себе браслет на память, но пошлю от имени графа 800 гульденов в общество Красного Креста; вас же, профессор, попрошу передать вашему знакомому, что мои средства не позволяют мне принимать подобные сувениры слишком часто, и попросить его не присылать мне больше «неувядаемых» цветков, слишком дорогих для моего скромного состояния.

— Решение, достойное мудрого Соломона, — с чуть заметной насмешкой произнёс барон Джевид, в то время как прекрасная Геро распечатывала письмо, из которого выпал на ковер кусок синеватой бумаги.

Его поднял граф Хохберг, к ногам которого он свалился, и, рассмотрев обрезок, заметил с удивлением:

— Что это значит, мадемуазель Ольга? Кто это посылает вам разрезанный пополам билет в 1000 гульденов? Какая глупая шутка…

— Скажите лучше, какая наглая дерзость! — гневно прошептала артистка, комкая в руках толстый лист золотообрезной почтовой бумаги, от которого так и разило крепкими духами. — Представьте себе, ваше сиятельство, что эту половину банкового билета присылает мне барон Альфред Цвейфус с приглашением получить недостающую часть билета завтра утром на его квартире, где он будет ждать меня к завтраку…

— Остроумно! — улыбаясь, заметил барон Джевид.

— Ошибаетесь, барон! Эта дерзость не только остроумна, но даже просто глупа… И знаете почему? Потому, что я отвечу следующее. — Артистка быстро вынула из раскрытой шкатулки лист почтовой бумаги и карандаш и, наскоро написав три строчки, протянула их Мейлену.

Профессор быстро пробежал глазами написанные строчки и, громко рассмеявшись, прочел следующее:

«Безмерно тронутая любезностью барона Альфреда Цвейфуса, артистка Ольга Бельская столь же безмерно огорчена невозможностью принять его любезное предложение за неимением времени. Но зато она с особенным удовольствием сохранит присланный ей сувенир на память о деликатном внимании г. барона».

Общий смех приветствовал остроумный ответ молодой артистки, которая поспешно вложила записку в конверт и, позвав «одевальщицу», послала её передать записку привратнику для немедленного вручения по адресу.

Оба англичанина переглянулись. Но в эту минуту раздался голос помощника режиссера, напоминающий о скором конце антракта, и артистка попросила «дорогих гостей» удалиться, чтобы позволить ей приготовиться к четвертому акту.

— Ах, милочка, какой он душка! — вся раскрасневшись от волнения, прошептала Гермина, бросаясь обнимать свою старшую подругу. Та грустно улыбнулась.

— Постарайся позабыть об этом хоть до конца пьесы. Помни только то, что тебе ещё два акта сыграть надо.

— Ох, Оленька, чего мне бояться? Моя роль пустяки, а твой успех уже решен.

Бельская ласково провела рукой по блестящей красноватой головке своей подруги.

— Все это так, Герми, но не забудь, что «вечер надо хвалить, когда утро настанет».

Распростившись с «интендантом» и директором драматической школы, Мейленом, английские путешественники медленно возвращались на свои места. Оба казались задумчивы.

— Да, интересная особа, эта русская актриса! — заметил барон Джевид. — Умна и с характером! Такие могут быть очень полезны…

— Или очень опасны… — перебил лорд Дженнер. — Мне несравненно больше нравится другая дебютантка. Это действительно дитя, тесто, из которого можно вылепить все, что угодно.

— Или ничего! — насмешливо вставил лорд Джевид. — Не забудь, что тесто обладает способностью расплываться, причём сглаживается всё, что на нем было написано.

— Всякое тесто можно заключить в форму, — с оттенком досады отрезал Дженнер. — Тогда как твоя русская Геро кажется мне степной кобылицей, не очень-то легко поддающейся выездке.

— Ну, это ещё посмотрим, дружище! Во всяком случае, она стоит того, чтобы попытаться. А для этого прежде всего надо залучить её в Америку.

— Что не так-то легко после сегодняшнего успеха Геро. Ты видел, в каком восторге его сиятельство «интендант», да и печать расхвалит русскую дебютантку.

Барон Джевид пожал плечами.

— Печать в наших руках, да, кроме того, мало ли задач, подобных этой, приходилось мне разрешать! Предоставь это дело мне, дружище.

— Как хочешь, я только прошу тебя не предпринимать ничего относительно Гермины, не предупредив меня, — серьёзно заметил Дженнер.

— Эта девочка тебе нравится — тем лучше. В твоих руках она всегда останется в нашем распоряжении.

Чёрные брови лорда Дженнера мрачно сдвинулись, однако он ничего не возразил.

В коридоре было слишком много народу, чтобы продолжать интимный разговор. А пока они дошли до своей ложи, занавес уже поднялся для 4-го действия.

Кончилась пьеса. Умолкли последние рукоплескания. Выслушаны последние поздравления и комплименты.

Счастливые, усталые и взволнованные, смыли дебютантки белила и румяна с прелестных свежих лиц и, переодевшись в простые тёмные платья, медленно переступили за порог актёрской лестницы в новом Бург-театре.