Сатанисты XX века - [222]

— Какой ужас… — вскрикнула Гермина. Глаза её сверкали негодованием. — И ты смеешь думать, чтобы к религии, допускающей подобные глупости, мог бы принадлежать мой муж, лорд Дженнер?

— Ах, сударыня, ведь это давно было, — наивно пояснила Марта, снова целуя руку Гермины. Может быть, он другой масонской веры. Простите мне, миледи, но в городе ходят слухи, будто бы осквернение часовни и убийство бедной девушки — дело масонов, поклонников сатаны…

— Замолчи… замолчи… — вскрикнула Гермина с дрожью в голосе.

В то же время мысли и воспоминания закружились в её голове, назойливо показывая ей сотни мелочей, на которые она не обращала прежде внимания… Почему горничная леди Дженнер обращалась с мужем своей госпожи как равная с равным? Что соединяло Лео с этой Зарой?.. Одно из двух: любовь или… масонство…

С внезапной решимостью Гермина взяла за руку сестру Зары.

— Послушай, Марта… Исполни мою просьбу.

— Приказывайте, миледи… Я готова для вас на всё, как и Дим.

— Я тебе верю, — сказала Гермина и после некоторого колебания прибавила: — Ты говорила, что единоверцы твоей сестры собирались когда-то на вершине Лысой горы. Но где же они собираются теперь?

Марта понизила голос:

— Знать наверное — я не знаю, дорогая миледи. Сестра о таких вещах со мной не говорила. Но я знаю, что она уходит три раза в год на три дня…

— Куда? — быстро спросила Гермина.

— Мне она этого не говорила, ответила девушка. — Но Дим как-то раз проследил её… Он вернулся только на другой день к вечеру. Где он был и что видел, он не хотел мне сказать. Но он был такой перепуганный, что и мне страшно стало. И тогда же заставил меня поклясться никогда не ходить с сестрой за город, даже если бы она просила меня проводить её…

— Почему же это? — спросила Гермина.

— С точностью не знаю, миледи… Только Дим клянётся, что всякой христианской девушке, застигнутой этими людьми, грозит смертельная опасность.

— И ты не допыталась от Дима, в чём дело?

— Нет, миледи… Но Дим не стал бы пугать меня понапрасну. Да, кроме того… я догадываюсь, я слышала от бабки. Говорят, ей уже 125 лет минуло. Так вот, она ещё помнит то время, когда мы, все чёрные, были рабами. В те времена наши леса и горы полны были беглыми неграми, составлявшими целые шайки. Жили они в пещерах и наводили страх на белых. Но всего больше ненавидели они духовенство, хотя оно чёрных не притесняло, а наоборот, всегда заступалось за невольников, но негры ваши монастыри и храмы жгли, а священников убивали… И делалось всё это потому, что в то время у негров была одна только религия: поклонение дьяволу, которое вывезли из Африки, откуда доставлялись невольники. Своему повелителю «мамамуши» (так называли негры своих жрецов), приносили в жертву христианских детей и девушек… Бабушка в молодости сама была «мамамуша» и знала потому всех «своих» в лицо. Но она приняла христианство, и уже давно, когда отец мой ещё не родился. И за это её «мамамуши» собирались убить, за измену, да Бог её спас… Потом появились масоны и старые «мамамуши», прятавшиеся по трущобам и пещерам, тоже стали масонами. На собраниях «мамамушей» стали бывать уже белые люди и знатные господа, приезжие из Европы… И теперь вот говорят, что новый масонский храм будет капищем сатаны, что с его открытием все церкви пожгут и всех священников и монахинь перережут.

Сдвинув брови и крепко сжав губы, выслушала Гермина страшные слова мулатки. В душе её зарождалось новое решение и крепло с каждой минутой. Когда Марта замолчала, леди Дженнер положила ей руку на голову:

— Послушай, Марта… Хочешь оказать мне большую услугу?

— Приказывайте, миледи… Мы с Димом своей жизни не пожалеем ради вас.

— Так переговори со своим женихом. Он выследил твою сестру и знает, где собираются эти… эти люди… Попроси его проводить меня туда… Я хочу знать правду.

Марта в ужасе всплеснула руками.

— Но, миледи, ведь это же смертельная опасность! Ведь они убивают всякого, кто подсматривает за ними…

— Однако твой жених сумел же уйти невредимым?

— Ах, миледи! Негритёнок проскользнет повсюду, а вы — дама…

— Я тоже оденусь мальчиком… Не отговаривай меня, Марта, а я не могу жить, пойми — не могу, не зная правды…

Судорожно рыдая, леди Дженнер упала к ногам бывшей невольницы.

Испуганная, широко открытыми глазами глядела Марта на этот взрыв отчаяния. Наконец, она произнесла решительно:

— Хорошо, миледи. Для вас я на всё готова. Пойду переговорю с Димом.

В эту минуту послышался глухой гул, и хрустальные подвески на люстрах и канделябрах тихо зазвенели… Это Лысая гора напоминала о том, что долготерпению Господню приходит конец.

«Мне отмщение и Аз воздам»…

Тихо и пусто в так называемом масонском храме. Великолепная постройка, возведённая у подножия высот, окаймляющих Сен-Пьер во всю его длину, уже окончательно отделана. Многочисленные вымощенные мраморной мозаикой дворы и бесконечные колоннады поражают колоссальностью размеров и богатством отделки.

Никому из приглашённой публики не бросилось в глаза сочетание мрачных цветов — красного и чёрного — символизирующих кровь и тьму… Кто же в наш просвещённый век обращает внимание на значение символов, когда петербургские дамы не задумываясь носили на груди древнееврейскую букву «шин», начальную букву имени царя тьмы, вытканную на шёлковых тесёмках, отделывающих «блузки»…